Не было традиции знакомить, даже ближних священников, со всем двором, ибо среди норвежских королей той поры бытовало такое мнение: «верующим и страждущим - храм церковный, слугам и ближним - всегда быть при правителе». Мановением руки епископ Никомонт отогнал от себя нахлынувшие греховные мысли и, перекрестившись, сосредоточился на входе в зал.
И вот в дальнем конце королевского покоя появились две тёмные фигуры, поклонились королю и бесшумно скользнули к ближнему краю стола. А затем, повинуясь повелительному жесту короля, расположились для беседы. В окружающем сумеречном свете они выглядели поразительно одинаково: темные, почти чёрные, силуэты высокого роста; приглушённый блеск металла на мощных шеях; мерцающий отсвет настороженных глаз. А если приглядеться, то один был выше ростом и отличался склонностью к худобе, а второй казался шире в плечах и отличался обильной сединой, поселившейса в смоляно-чёрной шевелюре Но запахи, которые они принесли с сбой... Они были разными. И чуткий нос слепца, Альбана Ирландца уловил это различие: с одной стороны волною пронёсся запах смазки для боевого железа, кожаного подкольчужника, конского пота, нагретых солнцем луговых трав вперемешку с полынью, с другой — лёгкие запахи церковных свечей и прелой кладбищенской земли, перебиваемые ароматом молока, сена и дыма очага. Только вот чуткий нос святого отца Альбана, не мог донести до хозяина ещё одну, но важную в представлении о гостях, деталь - лицо одного из королевских помощников уродовал безобразный шрам.
- Начальник хускарлов-телохранителей королевы Тиры - Квиг Чернобородый, - представил Олав Трюггвасон своего первого помощника и указал направо. - И мой советник по воинским вопросам. Он отвечает за охрану дворца и нашу с королевой безопасность, а так же имеет доступ во все дома и помещения Нидароса. В ответ безгласная тень подняла правую руку, на которой узким лучиком сверкнул золотой перстень.
- Ярл Гамли Лейвссон, - и король указала на второго гостя. - Мой градоправитель. Он начальствует над городской стражей, поддерживая порядок на торговой площади, городских стенах, а так же за их пределами - в крестьянских поселениях и рыбацких деревнях, что находятся у самой воды. Вы все знаете, что несчастье не так давно посетило и его дом: пропала молодая жена и чуть не умер годовалый ребёнок, который, слава Господу, выжил и теперь здравствует. Сегодня весь день мои помощники занимались поиском убийцы несчастной язычницы, не жалея ни себя, ни людей своих... И, как видно, никого пока не нашли.
- Но, государь, ведь виновники уже были найдены и казнены согласно решению королевского суда. Ими оказались два крестьянина и рыбак, ревновавшие своих жён к другим мужчинам и потворствовавшие языческим верованиям, оттого бешено противившиеся крещению своих детей. Под пыткой они сознались, что убивали своих неверных жён в отместку за крещение внезапно заболевших детей-малюток, - спокойно и размеренно прозвучал голос Ирландца.
- Всё верно, святой отец. Но... Я ещё никогда не видел крестьян и рыбаков, так ловко владеющих мечом. А расследованием причин их деяний занимался сам градоправитель, которому все доверяют безоговорочно... Вот и сегодня мы вместе объехали все поселения и деревни в поисках истины. Схвачен рыбак, бывший воин народного ополчения, но он всё отрицает, хотя в ночь убийства его не было дома. Теперь и меня начинают терзать сомнения в правильности выбранного пути поиска виновника последнего убийства... - это на слова Альбана ответил Квиг Чернобородый, его глухой басовитый голос раскатом разнёсся по пустому помещению основного королевского покоя и замер под стропилами.
- Мой король, бог мне свидетель, ведь убийцы признали свою вину. И они получили по заслугам — королевский суд не бывает неправым, ибо он освящён Господом нашим, Иисусом Христом, как суд божественной власти над мерзкими язычниками, чьё дыхание поганит воздух первого христианского города Норвегии. Уварен, что и жена моя, Кара, нашла смерть от рук богопротивных еретиков... Где теперь покоится её тело? Где теперь обитает её душа? - произнесла хриплым простуженным голосом вторая тень, очевидно принадлежащая ярлу Гамли Лейвссону, в приподнятой руке которого блеснул крест, свисающий с чёток.