Он вернулся в человеческий облик, протянул руку вперед — ничего не изменилось. Рост произошел только в драконьем теле, как и планировалось. Великолепно.
Он снова стал драконом, взмахнул крыльями и полетел.
***
Жадность — мое второе имя. Я хотел набить контейнер наиболее плотными тварями, чтобы не размениваться на ерунду, но они, как назло, сидели на стене вперемежку с мелочью. Да еще Хансен со своей концепцией развел каких-то невиданных зверей, и исследователь у меня в душе боролся с добытчиком. Сейчас бы вот ту голубоватую гусеницу изучить получше — выяснить, жжется ли она, посмотреть, насколько быстро с ней справится Барух. Но уж очень она перспективно выглядит для сбора. Поэтому я достал копье и сковырнул тварь на землю. А, жжется! Это я выяснил. Подцепил ее лопаткой и закрыл в контейнере, быстро провел лечебным кольцом по руке. Кто следующий? Вторую гусеницу я уже снимал аккуратней, вместе с предыдущей они почти закрыли дно. Надо еще таких найти.
Оборотной стороной плотности был малый размер тварей, поэтому контейнеры не спешили наполняться. Мы торчали в пещере уже целую вечность, а я набил только один. Тем не менее, мне удалось собрать самых лучших из первой трети пещеры, и на малополезных туманных червей я натравил Баруха, который их моментально всосал и сбросил на пол в виде лишней жидкости, поскольку превысил свой максимальный объем. Хансен должен быть доволен. И тварей нет, и вода на месте. В пещере и так было влажно, а теперь стало просто мокро — вода потихоньку стекала в боковые канавки, и та, что слева была наполнена доверху и слегка разливалась. В общем-то при таких стоках Хансену и правда не нужен заборный пруд, особенно если он придумал, как из этих щелей черпать.
Правда, Стефан с Георгием скучали, им было совершенно нечего делать. Нельзя было допускать, чтобы они совсем соскучились, поэтому я направил Стефана вглубь с наказом снять со стены начальную фазу Лапушки. А Георгию велел его прикрывать.
Что могло пойти не так? Как обычно, всё. Во-первых, Георгий споткнулся, упал, а пока вставал, случайно выстрелил из ружья. И попал Баруху в задние лапы, от чего те схуднули, укоротились, и Барух стал похож на дефектную овчарку. Крокодил с обидой посмотрел на Георгия.
— Я, извините, ой… — забормотал Георгий.
Пока мы на него отвлекались, предполагаемая Лапушка, оказалась чем-то не тем и прыгнула на Стефана, целясь ему в голову. Собираясь, вероятно, налипнуть стажеру на лицо и задушить. Или еще что-нибудь неполезное.
— Да чтоб тебя, — подумал я и ринулся на выручку.
Стрелять в Стефана было нельзя, ножом я размахивать тоже не решился. Стефан бросил ружье на землю и пытался оторвать мерзость от себя. К счастью, она промахнулась мимо лица, и теперь висела на ухе, не выпуская и затылок.
— Барух, атаковать, — скомандовал я застывшему в недоумении крокодилу.
Крокодил подбежал, переваливаясь, и попытался прыгнуть. Но без задних лап на оставшихся четырех это не получилось. Вероятно задние давали ему основную прыжковую силу. Я подхватил Баруха за пузо и поднял его на уровень головы стажера. Крокодил вытянул голову и вцепился в тварь.
Тварь оказалась весьма липучей, и даже Баруху не удалось оторвать ее сразу. А когда удалось, оказалось, что она прихватила часть волос Стефана.
Баруха я поставил на землю, и провел лечебным кольцом по голове Стефана. Кольцо затрещало, покраснение исчезло, а на месте выдранных волос сразу появилось немножко новых. Стефан вздохнул, ощупал голову и улыбнулся — ущерб, можно сказать, был минимальным. Чудом спаслись.
Крокодил в это время отплевывал волосы Стефана и пристраивал к делу поглощенный материал. Ему как раз хватило на новые задние ноги. Даже лишнюю воду сбрасывать не пришлось.
— Барух, скажи мне, — посмотрел я на него с укором. — Почему ты не перегнал средние ноги в задние? Средние же тебе не нужны.