Джеймс покивал, но как следует задуматься об этом не успел — зазвенел колокольчик, и дверь открылась. В аптеку ввалилась настоящая толпа. Толпа громил.
— Добрый вечер, мистер Лемони! Мое почтение, мистер Лемони! Как поживаете, мистер Лемони?! — заголосили они наперебой, сгрудившись у стойки и расталкивая друг друга плечами и локтями.
— Добрый вечер, господа, — поприветствовал Лемюэль.
Громилы выглядели весьма угрожающе — как и должны выглядеть профессиональные громилы: небритые щетинистые подбородки, сломанные носы, заплывшие под синяками глаза, все — при коротких дубинках, — но, в отличие от господина из синдиката, Лемюэль этих типов, видимо, не боялся, поскольку приветливо и с легким снисхождением улыбался.
Громилы, несмотря на свой суровый вид, вели себя, как дети: переругивались, обзывали друг друга «вонючками» и «недоумками», привставали на носочки, выглядывая, что там есть интересного в шкафах за спиной аптекаря. А еще в них явно проскальзывало что-то родственное: они были похожи друг на друга, как пробки, которые Джеймс продавливал сегодня в провизорской.
— Мальчики! — раздалось от дверей. — Не забывайте о манерах! Пропустите маму!
Громилы поспешно расступились, и к стойке, лениво похлестывая самых нерасторопных сложенным веером, подошла высокая и весьма «громоздкая» дама в бордовом платье. На ее подвитых черных волосах сидела элегантная шляпка, белые кружевные перчатки обтягивали пухлые пальцы и едва не лопались на них.
С появлением мадам у стойки стало по-настоящему тесно. Она вскинула тяжелое широкое лицо и важно проговорила:
— Добрый вечер, мистер Лемони.
— Мое почтение, миссис Догвилль. Буквально только что вас упоминали в очень… гм… милой беседе.
— Надеюсь, исключительно в хорошем ключе.
— О, разумеется, мадам! Сам факт того, что вы посещаете нас, делает честь моей аптеке. Неизменно рад вас видеть.
— Взаимно, — кивнула миссис Догвилль. — «Взаимно» — сказала бы я, если бы повод не был столь, — она раздраженно глянула на одного из сыновей, — досадным.
— Повод, мадам?
— Дети, вы понимаете, — многозначительно вздохнула она. — Стоило мне отлучиться на чаепитие к моей близкой подруге Лоретте Сомм (как вы знаете, она кузина достопочтенного главного судьи Сомма), как мальчишки тут же устроили драку. Вы только поглядите на них! Пять сломанных носов, эти уродливые синяки, отвратительные прогалины на месте зубов! Я уж молчу о том, что эти негодники превратили дом в какое-то поле боя! Хотя что это я! Не буду молчать! Негодники превратили мой милый уютный дом в какое-то поле боя!
— Это все Дипперт начал, мам! — вставил один из громил.
— Что?! — возмутился, видимо, Дипперт. — Все знают, что это ты, Джеб, решил поиграть в «Ловушку для младшего»!
— А твою любимую вазу разбил Руперт, мам! — наябедничал еще один громила.
— Она уже была разбита, когда я ее нашел! — вступился за свою честь Руперт.
— А ну, заткнулись все! — рявкнула миссис Догвилль. — Мама говорит с мистером Лемони! Не забывайте, что вы все наказаны!
Громилы явно боялись вызвать еще больший гнев этой властной женщины.
— Да, мам, — угрюмо забубнили они.
— Итак, мистер Лемони, — продолжила мадам. — Вот список всего, что нужно.
Она ткнула пальцем в стойку, но списка на ней никакого не появилось. Повисла тишина. Лемюэль недоуменно глянул на миссис Догвилль.
— Список, Дипперт, — проскрежетала мадам.
— Он у Берни, мам, — последовал ответ.
— Ничего у меня нет, — ответил Берни. — Думаю, его взял Пикли.
— И у меня нет, — отозвался Пикли.
Мадам сжала зубы и так сильно задрожала, что с ее лица посыпалась пудра.
— У кого список, мальчики?
Громилы принялись рыться в карманах. Наконец один из них обнаружил список в своем пиджаке.
— Он здесь, мам! — воскликнул стоявший позади всех громила, и бумажка перекочевала через братьев к стойке.
Лемюэль взял список и озвучил его:
— дюжина шаровых бомб (три про запас)
— две дымовые бомбы
— три коробки с патронами
— химрастопка для фургона
— пять масок
— четыре мешка