Старший охранник что-то зашептал на ухо благородному господину. Тот скривился:
— Так углежог или бродяга? Эй, к тебе, оборванец, обращаюсь.
— Углежог, ваша милость, — пробормотал Лит.
Господин пожал плечами:
— Тогда сиди. Хотя цена такому сопляку…
Он вышел. Брякнул засов. Лит ошеломленно уставился на дверь. Машинально шагнул к бочке, зачерпнул ладонью воды, хлебнул, но тут же выплюнул, — ощутимо несло мочой.
Впрочем, свежей водой юного углежога угостили почти тут же. Лит, фыркая, топтался в грязи у колодца, — двое стражников, ругаясь, с силой обдавали из ведра, третий доставал из колодца ведро за ведром ледяную воду.
Вымытого, мокрого до нитки Лита втолкнули в крошечную коморку:
— Жди, вонючка.
Углежог постоял у двери, — у ног натекла целая лужа. Впрочем, попортить в коморке было нечего. Стоял узкий стол, табурет, да грубоватый стул. В углу валялась куча тряпья. Поразмыслив, Лит осторожно примостился на табурете, и принялся оценивать урон, нанесенный штанам. Видят боги, починить одежду будет непросто.
Дверь резко распахнулась. Вошел человек, одетый неброско, но добротно.
— Эй, парень, да я вижу, искупали тебя на совесть, — человек покачал головой, шагнул к куче тряпья. Порывшись, выбрал измятый плащ. — Накинь. Кто бы ты ни был, мерзнуть не годится.
— Благодарствую, милорд, — Лит осторожно завернулся в плащ. Холодно и так не было, но отказываться от нежданной милости не стоило.
— Ну, рассказывай, кто такой, откуда взялся, отчего с дарками дружбу водишь?
— Милорд, да я с дарками сроду не дружил. Нету их у нас.
— Рассказывай, рассказывай. Только лгать не нужно.
Человек расспрашивал, улыбался доброжелательно. Литу особо скрывать было нечего, — рассказывал. Собеседник попался любознательный, — и все-то его интересовало. Лит рассказал и про трубовые костры, и про стоячие. Про работу с печью, и про то, чем уголь еловый от благородного дубового отличается. Человек про ремесло углежога знал мало, но слушал внимательно, — вроде как проверял. Наконец, вздохнул добродушно:
— Добрый ты малый, Лит, да только одичал совсем. Видишь, даже горожане тебя побить норовят. Ну, ничего, мы ошибку исправим. Меня, кстати, господином Ирнимом зовут. Я за законностью городской присматриваю. Совет Закона при его милости, лорде наместнике. Слыхал? Обидели тебя, конечно, зря. Помяли, порвали всего. Возместить бы надо, да пуста казна городская. Всё в столицу уходит, к королю. Ну да ладно, выход найдем. Поработаешь на город? Оплата щедрая. Тут недалеко. Три «короны» в месяц, да полная кормежка. Одежду получишь, инструмент.
Лит сообразил, что его и вправду за дикого лесного дурака принимают. Три «короны», да на всем готовом, — как же, кто поверит? Дядька Жор, хоть жалуется и врет не в меру, всего две-три «короны» за месяц и выручает. Это с возом-то собственным, да со старыми связями. Если расходы на лошадей вычесть, да на починку воза…
Врет господин Ирним. Но отказа, похоже, не примет. Сидит вон как, — только мигни, — под дых мигом заедет и не задумается. И чего ему скажешь-то?