- Скоро, очень скоро… - мой едва слышный шепот в тени кабинета и прощание до утра: - увидимся на уроках…
***
Утром, после завтрака, в компании слизеринцев, под взгляды гриффиндорцев, двигаюсь на первый урок – зельеварение. Гораций, как и всегда, всех радушно принимает, приглашает за столы и готовит очередное представление. Испытание на глаз и нюх, а также знания. Темой урока стало Аконитовое зелье, помогающее оборотням затолкать зверя в глубины и заглушить вой сущности. Опознал тему урока Теодор, прямо с порога шарахнулся в сторону, спрятавшись в дальний угол кабинета, сев на дальнюю парту. Гораций не обратил на это внимания, а вот гриффиндорцы, особенно Невилл, знающий особенности растений и их влияние на некоторых представителей темного народа, очень даже.
- Что, Нотт, запах аконита не нравится? – усмехнулся Лонгботтом, а с ним и Уизли, - может, ты еще и на луну завоешь?
Шутка не пошла дальше, так как короткий приказ с моей стороны, прикрепленный печатью связи и Гермиона резко поднялась со своего места. Растерянная, не понимающая, что с ней происходит, и зачем она вскочила, посмотрела в мою сторону, сталкиваясь с клыкастой улыбкой и демоническим взглядом авадовых глаз с вертикальным зрачком, видимых только ей одной. Тут же она поняла, что происходит, но поделать уже ничего не могла. Говорила то, что нужно было мне. Через нашу с ней связь контрактора и демона, посылал текст, который она озвучивала:
- Лонгботтом, Уизли, Финиганн! – нравоучительским тоном произносила каждое имя рода она, уперев руки в боки, - у нас урок! Потом со слизнями выяснять отношения будем! – говорила она сердито и строго, но в глазах я видел застывшие слезы, готовые вот-вот покатиться по щекам, по телу же шла дрожь страха, сковавшая ее по рукам и ногам. Она хотела бы поддержать Лонгботтома и вставить что-то заумное, в ее духе, но не могла. Мысли ее не слушались, рот говорил совершенно не то, что в разуме. От этого ей становилось еще страшнее. Но то ли еще будет.
- Это твоих рук дело, рогатый? – спросила Панси, - ты ей управляешь? – банши с интересом смотрела на гриффиндорку, с силой, до побелевших костяшек сжимающую ткань юбки, закусывающую в кровь губу, все так же отчитывающую студентов алознаменного факультета.
- Да, - не отрицал я, - имею полное право, как гласит наш контракт, - и снова улыбнулся хищным оскалом с демоническим взглядом, посмотрев на Грейнджер, дрожащую от каждого моего взгляда, как осиновый лист.
- Значит, Грейнджер все же поддалась на зов книги, вызвала тебя, отдав душу, и ты теперь не Безымянный? – спросил у меня Драко, но при этом, не предъявляя претензий за то, что промолчал и не рассказал о проведенном ритуале и имянаречении по факту. Я лишь кивнул, подтверждая, обещая рассказать подробно о прошедшей с Грейнджер сделке, если надо.
– Не надо. Результат виден, - говорит Панси, показывая на гриффиндорку, скованную моими путами договора, - и так понятно, что наша Героиня теперь послушная собачка.
- Лучше имя назови, демон! – требовал вампир, выражая общий интерес.
- Алиссар, - легкий поклон и урок начался.
Гораций рассказывал о свойствах Аконитового зелья, о каждом ингредиенте, их сочетании и свойствах вне зелья. Говорил он, как и прежде, с воодушевлением и большой любовью к своему предмету, но это только на первый взгляд. Внутри зельевара была пустота, сродни моему желудку, наполнить которой уже невозможно. Пустота, ставшая частью него, разрушающая изнутри. Поднимающая наверх все терзания и страдания, которые он в себе взращивает.
Причина – лорд и его крестражи. Гораций еще тогда, на моем далеком шестом курсе говорил, что мог остановить его, вразумить, отговорить, не смог перебороть страх потерять из окружения такого таланта, как Том. Жадность – вот его смертный грех, окутывающий и поглощающий душу, магию и разум без остатка. Даже в такие моменты, как угроза жизни студента, важного для него студента, Жадность сыграла злую шутку, не дала и шанса расстаться с тем, что Гораций считал своим.
Его лучший ученик, староста факультета, талант, достигший статуса Подмастерье зельевара в 16-ть лет, но пошедший темным путем, был нужен и важен его коллекции, даже несмотря на то, что собирался с собой сделать. И что нес в будущем своему окружению и миру магии. И именно это и съедало Слизнорта изнутри, разрушая и так хрупкую материю души, ауры и тела.
- Я избавлю вас, профессор, от этого страдания и терзания, - шептал я, стоя в тени кабинета глубокой ночью. – Только скажите заветные слова… - и он, опрокидывая очередной стакан с огневиски, сказал: