Свекровушка всё ещё валялась без памяти. Игнешка слегка обмакнула кончики пальцев в драгоценную влагу из миски и побрызгала на лицо Ирме, приводя её в чувство. И, с затаённой гордостью увидела, как жадно та начала хлебать воду, едва придя в себя.
Они не сказали друг другу ни слова. Так и валялись на полу, молча. Отлично понимая, что будет с рассветом. И не ошиблись. Это был день невыносимых мучений.
— Я поняла тогда, — говорила нам мать Люция, не замечая льющихся из глаз слёз, — Я поняла две вещи. Я узнала, что такое ад, с вечной болью и скрежетом зубовным. И я узнала, что такое мужчины. Это звери! Это звери, которым нужно только пожрать, выпить и подраться! А когда они не жрут, не пьют и не дерутся, тогда они… — у матери Люции перехватило горло, и она смогла только полузадушено просипеть, — всё, что шевелится!..
Чтобы вам было понятнее, давайте немного посчитаем. Город был не велик и не мал. Примерно полторы тысячи душ. Считаем, что треть было мужчин, треть женщин и треть — старики и дети. А наёмников, осадивших город, около шести-семи тысяч. Сколько насильников придётся на одну женщину? Посчитали? А теперь забудьте ваши подсчёты! Потому что насильники не сидели на одном месте, а бродили из дома в дом, возбуждаясь от обилия обнажённой «добычи» и собственной безнаказанности! Эти люди провели в походах не меньше месяца, не видя женского тела, и отлично знали, что после того, как покинут город, ещё месяц, как минимум, его не увидят. Вот и старались удовлетворить свою животную страсть всеми силами.
Счастье, великое счастье, что бургомистр не пожалел вина! Десятки пузатых бочек маняще стояли вдоль улицы. А мужчины, распалённые похотью, не соизмеряли своих сил в бражничестве. Чуть не половина насильников валялись по улице пьяными. Да и у остальных силы были изрядно подкошены. И это единственная причина, почему Игнешка с Ирмой вообще выжили. Однако, терпеть пытку уже не было никаких сил. И обе женщины валялись в спасительном беспамятстве. Что нисколько не уменьшило количество желающих этой беспамятностью воспользоваться.
Им повезло ещё раз. Один из разведывательных отрядов наткнулся на разъезд крестоносцев. И предводитель наёмников откровенно струхнул. А вдруг это подмога, на которую так уповал бургомистр, что не открыл городских ворот? Лезть в потасовку с крестоносцами?! Себе дороже! И уже на исходе второго дня по городу запели военные трубы, пробуждая пьяных и созывая всех остальных. Захватчики в спешном порядке строились в колонны и покидали город. Оставляя после себя запустение, разруху, кровь и ужас. Из полутора тысяч населения в живых остались считанные десятки.
Это отдельный рассказ, как приходили в себя две истерзанные женщины, как они с трудом, только соединив усилия, смогли поднять тяжёлую крышку люка, ведущего в подполье, как со страхом окликнули валяющегося внизу старика, и со слезами радости услышали ответный хрип, как скрипя зубами от раздирающей боли, самая молодая, а значит, самая выносливая из них, Игнешка, пыталась вытащить старика наверх, и таки вытащила, правда сама упав потом без чувств. Как отмыли и перевязали старику раны. Как пытались привести свои платья хоть в какое-то подобие приличия, да так и не смогли.
Они остались без ничего. То есть, вообще без ничего. Мало того, что захватчики увели корову, свиней, лошадь, да и вообще всю живность, так они ещё унесли все запасы из подполья, всё, что можно съесть, всё, из чего можно приготовить еду, а кроме того, все сковородки и чугунки, ножи и ложки, кружки и миски, кочергу и ухват, вообще всё. В доме остались одни голые стены.
Голодные, измученные, изодранные, поддерживая друг друга и постоянно бормоча молитвы, они рискнули выглянуть на улицу. И обомлели. По всей улице валялись трупы. Большинство совершенно голые. Многие в такой изодранной одежде, что не сильно от голого отличались. В основном дети. Дети и женщины.
Мужские тела нашлись возле ворот. И тело Вацлава нашлось, разрубленное от шеи до середины груди. Мужчины пытались до конца удержать город от захватчиков, понимая, что ждёт их жён и сестёр. Нападающие порубили их, выломав ворота и ворвавшись внутрь. Тех, кто бросился бежать, когда городские ворота рухнули, добивали в спины. Самых шустрых, успевших спрятаться в жилищах, выбрасывали из окон на пики стоящих внизу. Раненых не добивали, предоставляя им хорошенько помучиться перед смертью. И, опьянённые кровью, захватчики бросились чинить разбой.
Не тронули, разве что, детишек от шести до девяти лет, то есть тех, кто забился в самые глухие места и затаился. Не то, чтобы их не могли вытащить, а просто было лень. Столько баб вокруг, до малышей ли сейчас?! Они же не опасны! Хуже с теми, кто поменьше или постарше. Маленьких, которые тут же начали реветь, хватали и выбрасывали из окна, головой вниз. Чтобы не мешали насиловать их матерей. Старших, если это был мальчик, на всякий случай убивали. Десятилетний пацан, он может исподтишка и топором тяпнуть! Если девочка — насиловали. Во всяком случае тех, кто внешне выглядел повзрослее. А чего? Титьки начали пробиваться — значит уже почти баба!