— Братик! Вон пустырь! Я сейчас выйду из машины и убью тебя! Как ты мог столько времени скрывать от меня ТАКОЕ! А вы, Улисса⁈ То есть Кера! Ааа!
Пришлось действительно остановиться на каком-то пустыре, потому что я начал опасаться за душевное здоровье сестры. Эмоций через край, как бы не перегорела в попытках сдерживаться. Акулине выскочила из машины и начала бегать кругами, невнятно вереща и бросаясь междометиями.
— Не понимаю я смертных, — пробормотала Кера. — Сколько тысячелетий живу — а все равно не понимаю. Вот чему она так радуется?
— Тому, что в ее жизни происходит что-то экстраординарное, необычное, выбивающееся из серых будней. Познакомиться с настоящей богиней — слушай, я ей даже завидую!
Кера посмотрела на меня как на идиота.
— Ты тоже со мной знаком.
— А я, уж прости, не воспринимаю тебя как сверхъестественное существо, богиню. Для меня ты надежный напарник и друг, а уж какие там у тебя сверхъестественные способности — это не так уж важно. А в богов я вообще не верю.
— Может, Лисса[4] тоже избежала Тартара? — пробормотала Кера. — Ну не может быть, чтобы они сами были такие дурные!
Акулине уже спокойным шагом вернулась к локомобилю.
— Все, я более-менее успокоилась. Эх, как жаль, что никому нельзя рассказать! Вот бы Петра удивилась!
Я только плечами пожал. Увещевать и напоминать, как это опасно было бы проявлением неуважения по отношению к сестре. Я и так знаю, что она никому не скажет.
— Поедем уже, мы и так опаздываем, — брякнула Акулине.
— А из-за кого? — возмутился я, усаживаясь на водительское сиденье.
— Из-за тебя, дорогой братец, конечно же! Вот надо было тебе все рассказать именно сейчас!
Вообще-то я ничего не рассказывал. Кто знал, что сестре только небольшой подсказочки не хватает, чтобы догадаться?
— Домина Улисса, а вы мне расскажете, каково это — быть богиней? — громким шепотом спросила сестра. — И как вы вообще оказались с Диего?
— Обычно быть богиней, — буркнула девушка. — И вообще, отстань от меня, человеческий детеныш! Ты забыла, богом чего я являюсь?
— Нет, не забыла, — мотнула головой Акулине, — А при чем здесь это?
— Ты совсем не боишься? Я беду приношу. Горе. Черпаю силы в ваших боли, ужасе, и отчаянии.