Глава 7 Четкий, по жизни ровный
Глава 7 Четкий, по жизни ровный
Все оказалось проще, чем Суи ожидал. Намного проще! Хотя, разумеется, не так гладко, как могло бы пойти, поверь он Хунтею. Покойник-то, щеголяя красивым и сложным словом «криминальмаэстро», про некоторые детали умолчал. Наверное, потому что и сам их не знал. Впрочем, на утопленника Бертран и не думал обижаться — какой смысл поносить того, кого раки доедают?
Встреченный в темном переулке толстяк, увидев блестящий (Бертран, пока сидел в ожидании, тщательно стер все пятна) клинок, побледнел, покраснел, покрылся каплями крупного, остро воняющего пота… Но кошелек отдавать не захотел. Наоборот, распахнул было пасть — то ли на помощь хотел позвать, то ли по-простецки обругать нахального грабителя. Суи опередил, изо всех сил ударив рукояткою в ухо. Толстяк съежился, сдулся, рухнул на колени, закрыв голову руками. И тут же передумал вопить.
Бертран лихорадочно охлопал пояс, сдернул увесистый мешочек, и, с трудом сдержав желание уподобиться всполошенному зайцу, пошел медленно и степенно. Как пристало почтенному жителю восхитительного Таилиса, а не глупой деревенщине, которая без году неделя прожила средь высоких стен и трехэтажных домов! Хотя столь хитрые сооружения, если не врать себе, все же малость пугали. А как не выдержат, а как сложатся разворошенным муравьиным домом? Бертран такие дома старался обходить стороной. Внутрь его не звали — некому. Да и к лучшему.
Не успел Суи отойти и на десять шагов, как на несчастную оглушенную страхом и метким ударом жертву, накинулись мальчишки, которые до этого болтались поодаль. Миг, и на толстяке остались только поношенные шоссы. Сущая стая гиен! Разве что куски плоти не вырывали. Впрочем, последнее не точно.
Разумеется, Бертрану, который в этот момент чувствовал себя победителем по жизни, было совсем не до злоключений отожравшегося неудачника! За пазухой лежал кошель, мелодично позвякивающий на каждом шагу, за поясом, на спине, грелся верный нож, а пустой желудок предвкушал скорую встречу с жареным мясом и пивом. А то и вином! Надо же попробовать напиток тех, кто идет по жизни ровно и четко! Иначе победа будет неполной.
Благоразумно решив, что отмечать первый успех в трех шагах от валяющегося в грязной луже бесчувственного тела, выйдет слишком нагло — сверх меры искушать судьбу чревато, Бертран прошел мимо «Ебливой овцы», первого кабака, если идти в глубь квартала. На облупившейся вывеске, пастух, рожею больше похожий на внебрачного ребенка медведицы и мастера Маги, яростно сношал эту самую овцу. Почему ебливой назначили именно овцу, а не пастуха — никто не знал. Ну и баранину тут не подавали. Все равно, никто не брал.
Скрепя зубами, Суи миновал и «Веселого бобра» — на вывеске с бобрами ничего плохого не происходило, но у входа со слишком безразличным видом терся переодетый стражник, с которым Бертран не раз пересекался на рынке.
Такая же участь постигла и «Зеленого голубя» с «Плешивой мохнаткой» — слишком многолюдно, да и публика грязновата! Потолкавшись среди низов, Бертран с первого же взгляда определял кто перед ним. С полным кошелем — и пить среди презренных и грязных поденщиков⁈ Низко, господа, низко!
А вот «Нос на полдень» подходил по всем статьям! И от переулка далеко — если мерить, как ворона летит, то пара перестрелов, а то и больше — для путанной городской застройки расстояние огромное. И стражники не толкутся, и пахнет хорошо, без тонких ароматов тухлятины. Вообще, Бертран сперва недоумевал, что заставляет горожан жрать всякие гадости — вот что в руки попало, то и едят. Пожив же с брюхом, прилипшим к спине, он понял, что не от хорошей жизни такое, совсем не от нее!
Толкнув дверь, Суи оказался перед крутой лестницей вниз. «Нос на полдень», как оказалось, располагался в подвале.
— Под землю лезть… — с сомнением покрутил носом Бертран. Желудок обиженно заквакал целым болотом лягушек, намекая, что пусть хозяин ебалом покрутит в другой раз.
Суи пожал плечами и начал осторожно спускаться — как только он закрыл дверь, воцарилась темнота. В коридоре не было ни единого слухового окошка, а тратить свечи или жир хозяева не собирались — да и сопрут лихие люди, не побрезгуют!
Преодолев двадцать три ступени вниз, Бертран ткнулся вытянутой рукой в дверь. Толкнул. И чуть не упал, оглушенный волной жара и запахов. Пахло горелым маслом, сгоревшим хлебом и сожженным мясом. Пахло городской жизнью!