— А как же учебная дружина? — уточнил Маментий, ошалевший от нечаянно свалившегося повышения.
— Я им отпишу, не беспокойся. Новиков своих тоже поздравь чином дружинника с соответствующим окладом денежного содержания. Ты погоди чуток, я сейчас приказ надиктую и печать приложу, князь звякнул в колокольчик. — Прохор, писаря ко мне срочно!
Маментий ждал, и лишь когда получил в руки украшенный печатью бумажный свиток, позволил себе задать вопрос:
— А с добычей что делать, господин полководец левой руки?
— С какой ещё добычей? — живо заинтересовался Иван Евграфович.
— Так мы по пути татей встретили, ну и пострелять чуток пришлось.
— Много?
— Татей или добычи? Ежели татей, то две с половиной дюжины, а из добычи коней взяли шестнадцать, да кобыл три штуки, да двух меринов. Брони и прочее железо в возке, а ещё на лихих людишках серебра нашли изрядно. Новым счётом считать, так на четыреста тридцать рублей без семи копеек.
— Однако! — удивился немалому кушу князь Изборский. — Они что, свою казну так на себе и носили?
— Того не ведаю, — пожал плечами Маментий, но спохватился. — Не могу знать!
— Оно и без надобности, знание это, — согласился Иван Евграфович и огласил решение. — Коней себе оставьте, их потом оценят и стоимость вам оплатят. Из броней заберите что приглянется, а остальное да оружие примут в казну. Но не обессудь, полной стоимости не получите, хотя и не обидят. Со сданного да с коней десятая часть государю, десятая в полковую казну, десятая в войсковую. Тако же и с серебром, но тебе, как десятнику, двойная доля против обычной.
— Так это же…
— Не надейся, так будет не всегда. Во время войны государю отходит треть, да полку треть, да войску десятая часть.
Маментий мысленно подсчитал, по скольку из нынешней добычи придётся каждому из десятка, и присвистнул уже вслух. Тут же смутился:
— Прошу простить, господин полководец левой руки.
— Пустое, — отмахнулся князь. — Я сам охренел, когда в первый раз про такое услышал. Ладно, десятник, иди уже. Вот прямо сейчас и иди к младшему наместнику городовой службы Хомякову, он у нас трофеями занимается.
— Чем? — переспросил Маментий.
— Господи, да чему вас там в этих учебных дружинах учат, если главного не знаете? Прохор, проводи господина десятника Бартоша с нашему Хомяку, да побудь там немного, чтобы эта морда вьюношу не объегорила.
Напоследок, видя расположение князя и его хорошее настроение, Маментий попросил:
— А нельзя ли мою долю как в Москву отправить. Я же на всём готовом, а вот детям…
— Чьим? — вопросительно вскинул брови Иван Евграфович.
— Моим, — смущённо признался Маментий.
— Так ты же… И что, много у тебя детей?
— Двое. Приёмные.
— Понятно. А где они сейчас, ежели ты на службе?
— Сын Петька в государевы соученики и однокашники определён, а дочка при боярыне Полине Дмитриевне пока пребывает.
— Высоко летаешь, господин десятник, — хмыкнул князь Изборский. — Но в таком случае зачем им сейчас твои деньги?
— Да мало ли? На войну иду, не на гульбище. А так всё в семье будет, что бы ни случилось. Доли, думаю, даже на приданое хватит.
— Видишь, Прохор, — сказал Иван Евграфович пребывающему при нём помощнику с серебряной звездой младшего полковника на воронёном наплечнике. — О семье думает десятник, а ты, как чуть в кошеле зазвенело, всё на девок непотребных норовишь потратить.
— Так у него же дети! — Прохор сделал непонимающее лицо. — Дети, это святое! У меня-то они откуда?
— Допустим, откуда они берутся мы все знаем.