— Мне кажется, незаметно проскочить не удалось? — хмуро произнёс немец, вляпавшись в кровь.
— Знаешь, Вильгельм, — Салтыков продолжил бродить между трупами, словно совсем не замечая скопившихся зевак, которые, однако, опасались подходить, — Говорят, что медведей всегда трое.
— Сегодня был один, — усмехнулся тот.
— Первый медведь есть воплощение сказочной доброты и мудрости зверя. Он одинок, но не зол, он воплощение того самого медведя из сказки, который оставил у себя девочку лишь затем, чтобы не жить в лесу одному, — русский поднял задумчивый взгляд на немца, — Второй уже хуже, он уже зверь, обычный с виду, просто очень умный и всё понимает. И как с обычным зверем, он будет действовать точно также. Если ты его кормишь, он будет к тебе ласков, а если нет, то не жди ничего хорошего.
— К чему ты ведёшь, Свят Вениаминович? — пристально посмотрел на него Вильгельм.
— Ни к чему, — усмехнулся Салтыков, — Я просто болтаю и жду тех, кто нас сопроводит до Берлина. Всё, наездились самостоятельно, хватит, — он поймал недоумённый взгляд собеседника, а потом обернулся на рокот в небе, доносившийся со стороны транспортной развязки.
Вертолёт медицинской службы заложил вираж и начал облетать поле, выбирая лучшее место для посадки.
— А третий медведь? — Вильгельм обернулся на русского.
— А его боятся первые два, — хмуро пробасил тот, — И он совсем не зверь.
Глава IV. Свидание в Трептов-парке
*
(19 августа)
Кристину разбудил скрежет. Она обернулась на звук и увидела сову, которая скребла когтями по оконному стеклу. Девушка тряхнула головой, резко вскочила с кровати и подошла к окну. Из-за стекла на неё недовольно глядела птица, которая в одной лапе сжимала свиток, а другой стучалась в окно. Француженка открыла ей, но сова на неё лишь покосилась, разжав лапу и положив свиток на подоконник, а после взмахнула крыльями и улетела, оставив Кристину одну.
Тёплый утренний ветер трепал её волосы, с улицы доносился шум проснувшегося города. Сон был коротким и тревожным, потому Кристина некоторое время просто смотрела на пергамент, пытаясь окончательно проснуться. Наконец подошла к кровати, вынула волшебную палочку из под подушки и проверила письмо на охраняющие заклятия, чтобы затем раскрыть его:
“Кристина Валери Фавр де Поль,
Вам дорога жить Марты фон Мирбах, и мне приятно видеть подобную привязанность, которая выражается в самоотверженном желании помочь бедной девочке от совершенно чужого ей человека. В наше время подобное не часто встретишь, и это говорит о Вас, как о выдающемся представители волшебного сообщества. Однако же я помню, как Вы обошлись с Сибель Арслан, и это уже не делает Вам чести.
Но несмотря на это я хочу встретиться с Вами сегодня в полдень в Трептов-парке, буду ждать у Карпового пруда, там, я думаю, мы сможем решить наши разногласия по поводу судьбы Марты фон Мирбах.
Приходите одна”.
Резкий стук в дверь отвлёк Кристину от письма:
— Мадемуазель, — голос Энцо был немного взволнован, — Мадемуазель, просыпайтесь, у нас гости.
— Энцо, открыто! — бросила в ответ француженка, успев подумать, что ещё же за гости у них могут быть?
Повернулась ручка, раскрылась дверь, и в комнату вошёл могучий Энцо Ламбер в пижамных штанах и рубахе в золотую лилию на голубом фоне.
— О! — от увиденного Фавр де Поль даже замерла с пергаментом в руке у раскрытого окна, — Милая пижама.
— Милые кружева, — вежливо улыбнулся мужчина.
Кристина опустила взгляд на своё декольте и утвердительно покачала головой:
— Кто там пришёл?
— Месье Готье вместе с месье фон Мольтке.
Француженка удивлённо подняла бровь сделала шаг от окна и бросила на кровать пергамент:
— Неожиданно, но вижу, тебя тоже с постели подняли?
— Так и есть, — кивнул Ламбер и отступил за порог, — Собирайтесь, я буду ждать в своём номере.