— Простите, отвлёкся. Да. Когда мы говорим о Светлой Матери, речь идёт о высшем божестве, настолько могущественном, что даже неспособном напрямую проявляться в нашем мире, не навредив ткани реальности.
Я к этому заявлению отнёсся с некоторым скепсисом. С самой концепцией божественных существ у меня никакой проблемы не было, волю Симиры я видел воочию. Но существа настолько подавляющей силы…
— Простите мой скептицизм, господа, — начал я, — но если Светлая Мать действительно настолько могущественна, она либо вообще не вмешивается в жизнь смертных, либо мы все — её безвольные рабы, и вся наша жизнь под её полным неограниченным контролем.
Священники лишь улыбнулись.
— Первое, Арантир, — ответил Франсуа.
— Светлая Мать не является творцом нашего мира, но именно она одарила живых существ разумом и волей. А значит, и магией, — подхватил Гендальф. — И если жрецы ограничены проявлением своего покровителя, мы, священники истинной веры, не знаем ограничения. Любая магия доступна нам через божественное провидение.
Несколько секунд я обдумывал услышанное, после чего выдал первый из пришедших на ум тезисов.
— Вот, наверное, маги переполошились.
И вновь вызвал своими словами улыбки.
— Да, сейчас в кругах ведутся ожесточённые споры. Пытаются выработать единую позицию отношения к Светлой Матери. Договориться не могут, — развёл руками Чезаре.
Могу их понять.
— А некромантия? — задаю вопрос, вызванный вторым тезисом, пришедшим мне на ум.
Здесь священники загрустили.
— Мы пока не пришли к единому мнению на этот счёт, — признался Эньян. — Пока Верховный Собор постановил признавать некромантию проявлением силы Райса, Привратника Врат Перерождения. А всю нежить — паствой Райса.
— Впервые слышу, — признался я.
Священники закивали.
— Райс — один из молчащих богов. Его деятельность известна, проявления его силы зримы. Однако он не общается, ни со смертными, ни с магами смерти в любой их ипостаси.
Иронично.