Все, кто сопровождал меня, остановились у дверей.
Я подошел к семейному алтарю, налил вина в жертвенную стопочку из специального серебряного сосуда, отломил черствого хлеба и положил рядом. Пробормотал восхваление и длинный перечень имен. Зажег специальный поминальный подсвечник с двенадцатью свечами. Глаза привыкли к полумраку. Потом я повернулся к ближнему телу и потянул за белое покрывало, на котором проступали красные пятна крови.
— Не стоит, — грубовато сказал Леон. — Простите молодой сеньор, но вашего отца злодеи… В общем, они выместили на нем свою ярость, сильно обезобразив тело.
«Молодой сеньор». Люди рабы привычек. Я не стал поднимать покрывало. И в самом деле, запомню его таким, каким он был ночью, освещенный своим пламенем. С лицом человека, не боящегося своих врагов. Я нащупал руку под покрывалом и слабо пожал её. Ладно, Старый змей, лежи спокойно. Хуже чем ты, я не сделаю. Обещаю. Я перешел к следующему.
— Пер, сын Нотча, — раздался голос от дверей. — Он бился за вашего отца как… Как…
Леону отказало красноречие.
— Как того и следовало от него ожидать, — подсказал я Леону.
Положив руку на тело, я задержался. Вот перед Пером я был виноват. Он попросил же, человеческим языком. «Защити сестру». Я тяжело вздохнул и перешел к третьему телу. Откинул покрывало. Магна лежала на маленькой подушечке, и если бы не бледность, могла бы сойти за спящую.
Та часть меня, которая осталась во мне от прежнего владельца этого тела, никак не отозвалась. Я чувствовал горечь, досаду, но не горе. Я не успел узнать эту девушку достаточно хорошо. А Магн был мертв. Его братская любовь еще оставалось во мне. Но осмыслить её смерть он уже не мог. Поэтому горя не было. Была просто какая-то ледяная стена. Холодная, как смерть.
Я долго стоял, разглядывая лицо, так похожее на меня. Да, она погибла в том числе и по моей ошибке. Но я был далек от того, чтобы взваливать на себя всю ответственность. Не я пырнул её кинжалом. Не я затеял убийство родственников. Да, я не смог её спасти, но смог уцелеть сам. И в этом нет моей вины.
Я знаю, люди часто винят себя. Например, маньячила утащит ребенка, и родители винят себя. Так уж устроен человек — постоянно думает, анализирует, пытается понять, как надо было сделать, чтобы можно было избежать беды. И чем драматичнее беда, тем сильнее кажется, что что-то ты сделал не так.
У меня такого не было даже в той, прошлой жизни. Если меня ткнут ножом в маршрутке — это не я такой дурак, что повернулся спиной, или там не следил за руками. Нет, это припадочный урод с ножом неадекватный. Я просто не ожидал такой подлости. А это, вообще-то, для нормально для вменяемого человека. У меня просто не было в вариантах развития событий такого, где Аст просто кусок говна с располагающей улыбкой. Какой-то кольчатый червь с глазами, без эмпатии и совести. И он, из моря возможностей, выберет ту, о которой я бы при всем желании не додумался. В этом мире не было государств, привычных нашему. Таких, чтобы прям с монополией на насилие. Не было адвокатов и прокуроров. Поэтому я мог вынести приговор сам.