Инокентий никогда не стал бы поддерживать тему, в которой не разбирается, но предатель-язык сам ляпнул:
— А как же ответственность перед своими творениями? Всепрощение, благодать…
— Тебе достаточно вот чего, — нахмурил брови Азария. — Однажды Он принял эстафету, но вовремя пришёл к выводу, что никто, кроме вас самих, не сделает вас лучше.
Инокентий сам не заметил, как уселся на пол.
— И кто же мы тогда, откуда взялись? От обезьян, что ли?
Азария вдруг рассмеялся. Так смеётся воскресный колокол, или весенняя капель.
— Знаешь, как мы называли вас до того, как узнали про Дарвина? Забавными существами. А после — забавными обезьянками.
Инокентий улыбнулся, хотя весело ему не было.
— Но то, что ты сейчас наговорил, не сходится с моим случаем!
— И в чем же? — с искренним любопытством вопросил Азария.
— Почему ты влезаешь в мою жизнь, если я свободен? — Инокентий попробовал выдержать космический взгляд собеседника, но сдался на первой секунде. Азария пожал плечами.
— В один прекрасный момент ты отказался от свободы. К тому же наш… пусть будет «отдел кадров»… разглядел в тебе потенциал. Поскольку работы ты лишился, мы настойчиво предлагаем свою.
— Вы всё подстроили! — ахнул Инокентий.
— Только без криков, ладно? Используй бритву Оккама. Батарейки окислились. Просто окислились. Тому есть масса причин, но ни в коем случае не происки небесных рептилоидов.
— Почему тогда будильник заработал сегодня?
— Я почистил батарейки, — не без гордости заявил Азария.
— Так я и поверил!
— Мне от этого менее фиолетово не стало. — Азария встал и расправил складки свитера. — Ну что, пошли?
— Куда это, «пошли»? — раздражённо переспросил Инокентий.
— На новую работу.
— А я дал согласие?
Азария вздохнул.
— Мужик, я же сказал: в один прекрасный момент ты отказался от свободы. Так что давай решим это по-хорошему.
— А если я откажусь?
Инокентий так и сидел, глядя на Азарию снизу вверх. В космических глазах ангела вспыхнуло нечто, отдалённо напоминающее озорство. Словно сверхновая разразилась искрящейся кометой.
— Тогда я начну донимать тебя, и рано или поздно тебя увезут в Гоголевку. Но не переживай, я и там не отстану, пока не получу согласия. Либо пока ты не откинешься. — Ангел рассмеялся, глядя, как Инокентий изменился в лице. — Да не бойся ты! Что-то мне подсказывает, до психушки дело не дойдёт.
— И какая мне выгода на вас работать? — обречённо спросил Инокентий.
— Началось… Ну смотри: свободный график, интересный коллега, — «это он про себя, что ли?» — плюс, фирма оплачивает квартиру и основные жизненные потребности. Работа по своей специфике является прямой дорожкой к спасению души. В отличие от обычных людей, которые понятия не имеют, как её достичь, тебе надо просто следовать указаниям и не рыпаться. Каково, а?
— В чем подвох?
— Ты окончательно лишишься простой человеческой свободы, — без обиняков сообщил Азария. — Ты как, в деле?
Судия. Две визитки
От сырости однотипные коробки домов казались ещё серей и безжизненней. Инокентий следовал за Азарией по знакомым переулкам и росчеркам нечёсаных аллей. Солнце серебрило антенны на крышах, оседало хлипким теплом на куртках, плащах, полушубках и хлюпающей под ногами воде. В тени ещё таились остатки зимы: снег и холод, мрак и немое упрямство.
Азария шлёпал сандалиями по коричневым лужам и болтал, что поэты способны выразить в паре строчек то, о чем одни пишут многотомные талмуды, а другие переводят километры киноплёнки. Люди свободно проходили сквозь него, а иногда, забывшись, ангел «срезал» дорогу через углы и целые здания.
— Вижу, хочешь спросить, — заявил он, прервав на полуслове свои разглагольствования о постмодерне, интернете и симулякрах.
— Читаешь мысли?