Сработала шестая доска. Почти беззвучная для гостей ,но только не для хозяина.
Это значило только одно, тот кто вторгся в дом медленно прокрадывается ,ищет старика,что бы убить его, раскромсать на куски,забрать все его ценности. Стоп. Пожилой человек прогнал ерунду нарисованную в его голове страхом.
Кому он нужен, да и богатств за жизнь не нажил,а единственную ценность что имел, похоронил несколько лет назад.
В этот момент новая тональность донесла информацию, что кто-то стоит у входа в спальню.
Еще мгновение и этот кто-то появится в открытом проеме. Старик никогда не прикрывал дверь оставляя открытым вид на длинный коридор заканчивающийся небольшой дверью ведущей во внутренний дворик.
Секунда шла за секундой ,но никто не входил, хотя старик готов был поклясться ,что слышит постороннее сбивчивое дыхание в нескольких метрах от себя.
Входная дверь распахнулась впуская второго незваного гостя. Его тяжелая ,уверенная поступь в отличии от первой крадущейся не маскировалась ,а нарочито громко никого не страшась приближалась извлекая всю звуковую палитру дома состоящую из скрежетов,тресков и скрипов.Эта поступь без сомнения принадлежала сильному,крупному человеку. Когда третья паркетная доска задрожала изнывая фальцетом у дверей кто-то словно загнанная в западню мышь пискнул.
Еще два шага и незваные гости почти поровнялись.
В дверном проеме показалась невысокая фигура ребенка. Это была девочка. Это была Лиза.
Приподняв голову к потолку она с выражением дикого ужаса на лице отступала в глубь спальни. Ее глаза не мигали. Расширенные максимально возможно они не сходили с приближающейся угрозы.
За ней на расстоянии полутора метров вошел мужчина. Из-за своих габаритов ему пришлось пригнуться дабы не задеть макушкой дверного проема.
Неизвестные были поглощены друг другом. Вероятно они даже не понимали,что забрели в чужой дом.
Измазанная грязью, пропитанная влагой, Лиза стояла в спальне опустив руки. Хрупкие плечи осунулись, головка опустилась к полу.
Но взгляд.
Хозяина ,лежащего на кровати повторно пробило потом от этого взгляда. Теперь в нем не читалось и грамма страха. Он был полным презрения,злобы и жажды...жажды смерти.