Глава 6
— Ты? — Белобрысый вздернул подбородок. Нахмурился, — тогда ты немедленно должен обменяться со мной номерами.
— Нет. Не должен, — хмыкнул я, — и не буду.
— Это еще почему? — Искренне удивился Витольд Марк фон Липский, сын барона Марка фон Липского, — что значит, не будешь?
— Не буду, — пожал плечами я, — во-первых, нужно думать, когда берешь кошмея с собой в поездки. А во-вторых, попроси ты нормально, Витольд Марк фон Липский, я бы еще задумался. Но твой тон что-то совсем отбил у меня всякое желание идти навстречу.
— Ты вообще кто такой? — Не выдержал каштановый, — кто такой, что говоришь так с высокородным? — Он принялся оглядываться на своих дружков, как бы ища поддержки, — оборвыш какой-то!
— Ты вообще дворянин хоть? — Вклинился коротко стриженный брюнет, худощавый, но поджарый.
— Я б на твоем месте, — начал белобрысый, — постыдился даже заговаривать с нами.
Окинув каштанового взглядом, я хмыкнул.
— Мой покойный дедуля однажды сказал замечательную фразу, — нахально усмехнулся я, — «Любая высокородность легко перечеркивается говнистострью характера.» А тут таким душком веет, — теперь я окинул взглядом всю группу, — что еще непонятно кто воняет сильнее. Ты, с дружками, или кошпей, — я глянул на девушку, — я бы побеспокоился за кошпея.
Блондиночка-регистратор даже хохотнул, но когда увидела, как на нее смотрит белобрысый, аж побледнела.
— Ну все, вахлак, — решился каштановый, — своими ногами ты не уйдешь.
Он решительно зашагал ко мне, закатывая рукава.
— Господа, прошу! — Заволновалась девушка, — иначе я вызову охрану!
— Не стоит, — посадив Коржика на столешницу, отстранился я от стойки, повел плечами, разминая мышцы, — я все улажу.
Хитрый каштановый явно умел драться. Более того, он проходил подготовку по рукопашному бою. Это я понял по тому, как он движется и что собирается делать.
Замахнувшись левой, он тут же ударил правой, целя в лицо. Его глаза округлились, когда я легко ушел от удара, а потом ударил сам.
Кулак полетел так быстро, что казалось в воздухе засвистело, а потом хлопнуло. Моя рука замерла за пару сантиметров до его скулы. Каштановый испуганно уставился на кулак. Остальные аж вздрогнули.
— Сломана лицевая кость, — проговорил я холодно, — и, возможно, глазница.
— Ах ты! — Крикнул он и попытался схватить меня за руку.
Я легко вывернулся, ушел чуть вправо. Ударил. Костяшки замерли за пару сантиметров до челюсти каштанового.
— Выбитый зуб. Сломанная челюсть, — сказал я.
Каштановый медленно перевел взгляд с кулака на меня, не поворачивая головы. На его лбу выступила испарина. А потом он бестолково дернулся. На осмысленное действие это было не похоже. Скорее просто рывок отчаяния.
Широкий удар прошел над моей головой. Я поднырнул, а потом выпрямился, выбросил руку. Кулак оказался у солнышка парня. Мы замерли.
Тот уже, будто ожидая подвоха, стал искать глазами, где же замерла моя рука.
— Ниже, — улыбнулся я.
Парень посмотрел на свою грудь.
— Два сломанных ребра и травма диафрагмы. Ну и отбитый копчик.
— А почему отбитый копчик? — Недоуменно спросил он.