— Эй, Дрон! — громко сказал он. — Ваша сраная закрытая для посещения территория — полное говно! Здесь! Я! Могу! Проникнуть! На! Завод! Понимаешь, птица? Проникнуть! На Завод! Стукни уже птицеводам своим, кто там у вас принимает решения, ну же!
Постоял с закрытыми глазами, успокоил дыхание и эмоции. Добавил:
— А лучше передай, что если они будут и дальше тупить, то этот ишак, я то есть, совершит незаконное, тьфу, проникновение на Завод как таковой! Самостоятельно! Без их убогой помощи! И что случится, то и останется на их поганой совести! А ты, небось, за мной попрешься? Вот и убьешься об стену, это тоже будет на их совестя́х, так и передай, понял? В общем, если вы не отзоветесь, — неожиданно для себя выдал он, — мы напишем в спортлото. — Уточнил: — В смысле, как сказал, так и сделаю. Пойду сам.
Усмехнулся: который раз такую околесицу несу, а толку-то? Вздохнул: ладно.
Сказал напоследок:
— И доведи до них еще раз мои координаты.
Отчетливо продиктовал номер мобильного и свой адрес в Поселке.
Перевел дух, подошел чуть ближе, зажег сигарету, после трех глубоких затяжек щелчком запустил окурок по баллистической траектории, посмотрел, как тот наткнулся на невидимую преграду и скатился вниз. Прикинул: там моих чинариков уже с десяток; культурный слой, однако…
Двинулся дальше. Обогнул весь периметр, это заняло без малого шесть часов. Не встретил ни души. Слева через каждые двести шагов — параллелепипеды. С птичками, ясное дело. Сколько же их здесь всего? Хороший заказ кто-то получил; китайцы, надо полагать; ну да и наши импортеры внакладе не остались; прости Господи.
Периодически проверял: нет, подобного эффекта больше нигде, никаких признаков; вагонетки, которые не на рельсах, словно картонные; а мысли ясные, дыхание и пульс в норме. Вернувшись к мосту, сделал ручкой коптеру, усаживавшемуся в свое гнездышко, миновал мост — никаких световых перформансов на нем уже не было, — сел в машину, перекурил, завел мотор, поехал обратно, в Поселок.
***
В Городе и на шоссе было все так же: в первом в меру оживленно, на втором совершенно пусто. Дождик прекратился, дорога и луга снова посветлели. Не думалось ни о чем, только звучала в голове старая, старше него самого песня с рефреном: летать так летать.
В Поселке — как в Городе: люди, машины… И музыка откуда-то — еще не сезон, но уже близко… Ого, и колесо обозрения запустили, надо же! Кипит жизнь!
Заглянул в излюбленный магазинчик, пополнил запас «Коктебеля», перебросился парой слов с хозяином: «Как дела, Евгений? — Вашими молитвами, Игорь!»
В лавочке напротив — тоже стандартный диалог: «Вечер добрый, Игорь! — Добрый вечер, Геннадий! — Как всегда? По-гречески, двойной крепости? — А то! — Ай, спать не будете! — Буду-буду!». По этому «буду-буду» хозяин три недели назад загадочным образом опознал в Игоре москвича…
И шаурма хороша, и кофе — классика по-турецки, только здесь положено называть — по-гречески.
Наконец, вернулся к себе. Почувствовал: устал. Так каждый вечер… Спустился к Заливу, скинул с себя все, вошел в воду, проплыл полсотни метров туда, столько же обратно, в номере принял душ, сел на балконе с бокалом и сигаретами, решил: завтра и еще десять дней к Заводу — в полночь, имитируя преступную скрытность. Наивно, наверное, но что ж делать-то? А если реакции откуда положено так и не будет — идти внутрь на свой страх и риск. Ровно первого июня получится. Надо будет только раздобыть хоть какой-нибудь миноискатель и хоть какой-нибудь прибор ночного видения. Можно и оружие… стрелять так стрелять… все это здесь не проблема, тот же Евгений из магазина наверняка пособит… или Геннадий-шаурменщик-кофевар… а деньги есть, все, сколько есть, и не жалко, там-то они уже, наверное, не понадобятся… Правда, раздобыть да освоить — тоже время потребуется… значит, условно, не первого идти июня, а, допустим, шестого… как раз день рождения Александра Сергеевича… двести пятьдесят, между прочим… это — лет столько, с ума сойти… а граммов перед самым этим их «ВХОДА НЕТ» принять пятьдесят, отметить же юбилей, а как же… но не больше пятидесяти… а остаток, четыреста пятьдесят то есть, с собой туда, ведь мало ли…
С тем и закемарил прямо в кресле.
Очнулся в полной темноте — в здешних широтах ночь приходит рано и враз, словно кто-то выключателем щелкнул. Добрел до кровати, рухнул, отключился.