И теперь предстояло вколоть наркоту сборщику. Семён настоял на том, чтобы сделать это самому. Для него это было важно. Он не желал, чтобы ответственность за ошибку легла на кого-то другого, если что-то пойдёт не так. В конце концов это была его идея накачать монстра дурью. А значит, и грех его. Времена, когда он с лёгкостью плевал на подобные вещи, остались в прошлом. По крайней мере, старался, чтобы тот равнодушный тип, которым он когда-то являлся, остался в прошлом навсегда.
Взяв наполненный наркотиком шприц, Семён тяжело вздохнул. Ему хотелось сказать сборщику, что ничего плохого не случится, но такое враньё — это уже перебор. Плохое случится. Обязательно. Хороших вариантов для этого несчастного монстра не предусмотрено. А Хилый глядел на шприц одновременно со страхом и вожделением, в его голове явно стояла преграда между «можно» и «нельзя», но внутреннее чудовище не смогло стереть память, а скорее, ощущения, о том кайфе, который дарует наркотик. Когда Семён вогнал ему в вену шприц, он не сопротивлялся, хотя на лице на мгновение и отразилось виноватое выражение. Эту вину он испытывал исключительно перед Варварой, хозяйкой. Подвёл ведь её. Не по своей воле, но подвёл.
А потом ему стало на это плевать. Веки затрепетали, глаза закатились, став белёсыми, с ярко-красными прожилками капилляров, кожа стала землистого цвета. Он дёрнулся, напрягся, закрутил головой, ноздри вздулись. Монстр как будто пытался что-то учуять, он был похож на зомби из фильмов Ромеро.
— Жуть, — мрачно прокомментировала Инга. — Что-то мне не по себе.
— Мне тоже, — созналась Марина. — Вы уверены, что отдать человека этому чудовищу правильное решение? Может, ещё подумаем?
В ней заговорил врач. Вспомнилась клятва Гиппократа. Впрочем, помимо внутреннего доктора в сознании ещё была и мстительница, которая желала поквитаться за сестру. Эти две личности сейчас вели между собой борьбу. Внутренний диалог разрывал душу чувством вины и желанием наказать обидчиков. Нехорошее это было состояние, но выйти из него не получалось.
Все вернулись в гостиную. В кресле, с обмотанными скотчем руками и ногами, сидел Шурик. Пастух полностью оклемался после дозы снотворного и теперь смотрел на своих пленителей с вызовом, мол, не с тем связались уроды, ещё поплатитесь за мои страдания. Вадик лежал на диване, ему по-прежнему было нехорошо, на лбу блестела испарина. Марина приготовила ему бульон, чтобы силы восстановил, но съел он всего несколько ложек.
Инга села за стол, включила ноутбук. Ярослав прошёлся по комнате, произнёс недовольно:
— Вижу, опять в вас жалость пробудилась. Во всех вас. Думаете небось: как вообще можно отдать этого горемыку, — кивнул на Шурика, — той твари, похожей на зомбака? Верно я говорю? Так ведь и думаете. Боитесь, как бы наш горемыка не сдох ненароком.
— Да, боимся, — ответила за всех Инга, не отрывая взгляда от монитора. — Я лично не хочу становиться убийцей.
Ярослав развёл руками.
— У вас семь пятниц на неделе. Команда называется. Да с таким настроем лучше сразу всё бросить, забыть и про Варвару, и про то, что в городе творится.
До Шурика, похоже, только сейчас дошёл смысл слов «отдать этого горемыку той твари». Про план своих пленителей он, разумеется, ничего не знал.
— В смысле⁈ — его голос сорвался на фальцет. — Вы что, хотите мою жизнь сборщику скормить?
Ярослав подошёл к нему, склонился и выдохнул в лицо:
— А ты что думал, мы тебя сюда отдыхать привезли? И нет, мудила, твою жизнь мы не станем мрази скармливать. Мы сделаем из тебя дебила, если, конечно, кое-кто из нас сейчас же свою совесть не угомонит. У нас тут, знаешь ли, разногласия по поводу гуманности нашей задумки. Кое-кто, сделав один шаг, боится сделать второй.
— Не язви, — осекла его Нонна.
— Охренеть! — Инга прильнула к монитору. — Тут новости местные. Пишут, что за последние несколько дней в городе случилось два десятка самоубийств. И всех суицидников объединяет одно, они, как выяснили журналисты, когда-то имели опыт клинической смерти.
— Варвара, — сделал вывод Семён. — Ни капли не сомневаюсь, что она к этому причастна. Мстит и подстраховывается.
Инга покачала головой.
— Это… это уже ни в какие рамки. Это… чудовищно! Два десятка человек. За что⁈
— Для Варвары, похоже, все средства хороши. Уж её-то совесть точно не мучает, — буркнул Ярослав и, с трудом сдерживая гнев, ударил ладонью по стене.
Нонна потёрла пальцами виски, её лицо ожесточилось.