— И еще, Альфред. Этот кадр, Кузнечик который, потребляет на свое существование энергию. Крохи, но постоянно. Даже моя собственная личная регенерация энергии от души покрывает это потребление и остается еще две трети. Не говоря уже о прибавке от веры моих последователей. Однако возникает все же вопрос: почему мое и твое тело не потребляет энергию, а поддержание вот этого вполне себе?
— Могу предположить, что это плата за то, чтобы поддерживать его тело и душу стабильной в этом пространстве. Вы помните? Оно должно ослаблять и со временем уничтожать души.
— Что же, у нас имеется два подопытных. А в дальнейшем на того труса нужен лишь один. Так что сначала проведем эксперимент с тем, насколько быстро этот бегемот будет терять силы. А потом глянем на бой. Начинай вести статистику.
На что Альфред уже не ответил, а молча подошел к столу и стал что-то заполнять. Я же внимательно смотрел на нашего бегемотика, что сидел в углу. А тот хоть и стабилизировался, но ему явно было плохо.
«Интересно, мой мир и правда будет ослаблять души? Да, похоже, это правда», — бегемот тускнел, а я чувствовал постепенную прибавку энергии. Легкая нега и удовольствие лишь подтверждали мои наблюдения. Правда, это происходило весьма неспешно. Бегемотик через некоторое время стал хныкать и молить. Похоже, он чувствовал свой приближающийся конец. А я что? Мне его смерть пока не нужна. Так что я величественно поднял руку и махнул в его сторону. Тот тут же начал обрастать плотью, даже штаны ему даровал. Правда, тело вне зависимости от моего желания было более плотным, даже чуть пузатым. Я чувствовал, что могу это изменить, но тогда ему будет неудобно. И я решил оставить, лишь отправив Альфреду коротко свои наблюдения. Видимо душа или бывший опыт тела тоже сказывается на том, что я создаю. Уверен, реши я сделать тело другим, например, очень худым и на это ушло бы гораздо больше энергии. Кстати про нее, я уже явно перешел красную черту, но эксперименты были важнее в дальносрочной перспективе. А возможно и ближнесрочной.
Так что, создав Жирному тело, я, не слушая его слезных благодарностей, снова поднял руку. В этот раз эти двое не ожидали ничего хорошего. Жирный заткнулся и снова забился в угол, как впрочем, и Кузнечик. Только косились на меня и друг на друга. Причем если на меня смотрели по щенячьи жалостливо, то друг на друга весьма недобро. И вот между ними появился один простой нож. Ничего необычного, хороший охотничий нож, которым можно и деревяшку обстругать, и мясо накромсать. Или прирезать бывшего друга своего. И он сразу притянул к себе все их внимание.