От всего этого Зиру стала чувствовать
— Прекраснейшая.
Шёпот колдуна прорвался через полог захлестнувших её чувств.
— Я понимаю и уважаю твои потребности, но сейчас не самое подходящее время. Для некроманта в той пирамиде каждая смерть — как вспышка света во мраке, он находится здесь именно чтобы считать все тела, которые город должен передать Аглар-Кудхум. Нас заметят, за нас возьмутся, миссия надолго будет отложена. Впрочем, я служу тебе и исполню любую твою волю. Решай, прекраснейшая.
Убийцы, сливавшиеся с темнотой среди деревьев, замерли в абсолютной неподвижности, следя за госпожой. Они могли устроить большую резню по единому её знаку, а могли затаиться и быть незримыми сколько того потребуют обстоятельства. Правда состояла в том, что, если дело не касалось работы её ордена, Зиру всегда выбирала первое, и возглавляла слуг.
Ужасная женщина с хрустом повернула голову, чтобы снова окинуть взглядом караванное стойбище. Во рту воцарилась жажда более сильная, чем недавно в пустыне, шершавый язык оцарапал пересохшие губы.
— Проведём ночь в тишине и философских мыслях, — сказала она и побрела прочь.
Моккахины бесшумно двинулись следом, похромал и колдун. Он один оставлял следы на песке, но из-под плаща вытягивалась бесформенная темень и затирала их.
Позже отряд устроился на вершине бархана. Комета заливала мир бледно-красным, портя серебристый свет убывающей луны. Облаков было мало и взгляд устремлялся на сотни лиг вокруг, в застывшее песчаное море. Эгидиус расстелил у ног Зиру свой плащ и замер, тяжело опираясь на посох. Пустынный ветер налетал холодными волнами, ероша её бесцветные волосы, но не в силах пошевелить его вуаль, и тени медленно двигались по кругу.
— Если ты позволишь мне высказать мнение…
Она сидела на плаще, сложив ноги по-сардацарски, а руки — на груди, казалась нахохлившимся птенцом, трогательным и хрупким.