Сказки о воображаемых чудесах
Элис читала просто так. А еще и писала; отсюда и ее возросший интерес к компьютерам. Однажды я упомянул, что давным-давно, еще до того, как остановиться на карьере полукомпетентного графического дизайнера, я написал пару статей. Она сообщила, что у нее самой есть несколько рассказов, я как следует ее поуговаривал, и Элис, очевидно смущаясь, принесла мне их почитать. Я не разбираюсь в литературе профессионально, поэтому не могу сказать, было ли в них что-то новое, талантливо ли они написаны. Но вниманием моим они завладели, я даже перечитывал их. По мне, этого достаточно. Я сказал об этом Элис, и, кажется, она осталась довольна.
Мы разговаривали почти каждый день и виделись пару раз в неделю. Элис то привозила мне что-то, то отвозила, а иногда мне случалось проходить мимо кафе «Грусть», когда она не спеша потягивала там чай. Мы общались очень запросто, по-дружески.
С Нэнси мы соприкасались от случая к случаю, просто потому, что проживали вместе. У нее были свои друзья, у меня — свои. Иногда мы виделись с ними вместе и на вечеринках играли роль пары. Мы хорошо смотрелись вместе: как серия снимков из журнала о моде и стиле. Жизнь — если это называлось жизнью — шла своим чередом. Ситуация с питанием Нэнси колебалась от „хорошего мало“ до „плохо“, а я продолжал уныло мириться с тем, что не могу почти ничего с этим поделать. Почти вся наша жизнь складывалась так, что только укрепляла ее в мысли, будто мы проводим время, как и положено молодой паре. А я не решался разоблачить нас, не решался указать на то, что таилось в основании нашего дома. Не упоминал я и ночь, когда застал ее в гостиной. Просто как-то к слову не приходилось.
Помимо разговоров с Элис, было и еще светлое пятно в моей жизни: кошка, что поселилась поблизости. Когда я выглядывал в окно гостиной, то порой видел, как она скользит по улице или лежит, развалившись, на тротуаре, наблюдая за движениями в воздухе. У нее была привычка сидеть посреди проезжей части, всем своим видом говоря машинам: „Ну-ка, попробуйте меня тронуть!“, словно она знала, для чего нужна дорога, но плевать на это хотела. Подергивающийся хвост сообщал нам: „Тут раньше было поле. А по мне, тут и до сих пор поле“.
Однажды утром я возвращался из магазина на углу, сжимая в руках сигареты и упаковку молока, и наткнулся на кошку. Она сидела на стене. Если вам нравятся кошки, то вы наверняка расстроитесь, увидев, как они несутся прочь от вас. Поэтому я действовал с осторожностью. Начал приближаться к ней чуть ли не на цыпочках, надеясь, что смогу подойти хотя бы на метр до того, как она стремглав умчится в гиперпространство.
К моему восторгу, она сидела не шевелясь. Когда я подошел вплотную, она встала. Ну вот и конец, подумал я, но оказалось, так она просто подтверждает, что заметила меня. Казалось, она вполне довольна тем, что я ее глажу и собираю складками шерсть на ее лбу, а когда я потер ей живот, издала такое тихое мурчание, что его едва было слышно. Теперь я смог разглядеть ее получше и увидел каштановые блики в ее темно-коричневой шерсти. Очень красивая кошка.
Через пару минут я двинулся дальше, думая, что мне следует идти домой, но кошка тут же спрыгнула со стены и принялась выписывать восьмерки у меня между ног, всем телом прижимаясь к моим икрам. Даже в лучшие времена мне непросто оторвать себя от кошки. А уж когда они такие сверхдружелюбные, задача становится и вовсе невозможной. Поэтому я склонился над ней, щекотал, болтал нежную чепуху. Когда я наконец дошел до двери, то обернулся, чтобы поглядеть на нее. Она сидела на тротуаре и оглядывалась по сторонам, как бы размышляя, чем бы ей заняться теперь, после всего этого веселья. Я едва удержался от того, чтобы не помахать.
Закрывая за собой дверь, я на миг ощутил острый укол одиночества, а затем поднялся наверх, чтобы поработать.
А потом мы с Элис встретились одним пятничным вечером, и все изменилось.
Нэнси отлучилась на еще один рабочий междусобойчик. Казалось, ее начальству нравится руководить развлечениями своих подчиненных, словно это была какая-то бешеная секта, следящая за всем, что делают ее члены. Нэнси так упомянула об этом событии, что мне стало ясно: мое присутствие там вовсе не обязательно. Ну и славно. Я, конечно, стараюсь как могу, но со стороны заметно, что я отнюдь не веселюсь от души.