— Ах да, верно, — не растерялся Элуканте, поправляя тесный ворот рубашки под мантией. — Простите, в общем потоке занятости совершенно вылетело из головы. Конечно же, прошу в мой кабинет, — проговорил он все с той же надменной вежливостью дипломированного бюрократа и, повернувшись на пятках, начал подниматься по лестнице.
Глаза тьердемондца подернулись мутной пьяной веселостью, заблестели. Он покачнулся, глубоко и шумно всхлипывая. Ноги Жозефины, крепко обнимавшей супруга поперек талии, заметно напряглись. Однако ее сил не хватило бы, чтобы удержать ослабевшего де Напье, и, если бы не внезапно очутившийся за спиной хозяина слуга, поддержавший того за локоть, они бы уже валялись на ковре, сотрясая стены особняка Элуканте хохотом или облизывая друг друга, как два обезумевших от похоти животных.
— Во-от! — добродушно рассмеялся тьердемондец, быстро утерев нос и мельком глянув на ладонь. — А то «не помню» да «не имею чести». Эй, человек! — прищелкнул он пальцами, не оборачиваясь, и хозяйски поманил взмахами кисти. — Nos valises!
— Слушаюсь… — сварливо и недовольно вздохнул сутулый слуга и добавил с нескрываемым сарказмом: — Хозяин…
Элуканте остановился на лестнице, держась за перила, надменно взглянул на кряхтящего от тяжести чемоданов слугу.