Во благо государства

Она лежала на скамье и смотрела через бойницу на ночное небо. В карауле так делать, конечно, не полагалось, ну да какая теперь разница? Раньше быть непревзойдённым живым оружием ей казалось почётным, но теперь, когда три месяца назад исчезла направляющая её рука, всё потеряло смысл. Того, кто знал цель, больше нет, дело его жизни разваливается прямо перед глазами, а его тень… Та, кто могла бы продолжить начатое, сейчас просто носится по стране, убивая и разрушая всё, что попадается на её пути.

Самозваный регент ещё могла попытаться всё спасти и продолжить начатое. Вцепиться когтями и зубами в принца-наследника, объявить его новым Владыкой. Заручиться поддержкой генералов, задобрить Гильдию, Объединённые Кланы и торговые союзы, воссоздать, опираясь на них, правительство. А уже потом, утвердив как следует свою власть, не спеша, тихо, избавиться от ненадёжных людей. Так нет же, наследник брошен в Столице на полковника Урхура, который теперь того и гляди объявит регентом уже себя, а Центральная армия устраивает массовые казни в Приречье, сея не столько страх, сколько затаённую до поры ненависть. А после того, как голова здешнего наместника слетела с плеч два дня назад, каков шанс, что остальные не восстанут, боясь уже за свои жизни? Бывшая соратница, или соперница, как посмотреть, никогда не отличалась ни мягкостью, ни сдержанностью, но то, что происходит сейчас, просто безумие. Иногда ей хотелось подойти и просто спросить, что та творит, но постоянно не хватало решимости. Сама же Регент с того дня не обратилась к ней ни разу.

И что ей делать теперь? Погибнуть под знаменем с тремя колоннами в грядущих битвах против всего мира? А ведь если всё и дальше будет идти как идёт, этим и кончится. Странно, что военачальники этого не понимают и своими руками ведут армию к гибели.

Конечно, всегда можно просто уйти. Нищета и голод ей в любом случае уже не грозят, одно только надетое на ней сейчас снаряжение стоит больше серебра, чем люди, называвшие себя её родителями, видели за всю свою жизнь. А если понадобится ещё — достаточно попросить денег у первого встречного неодарённого, ей никто просто не сможет отказать. И искать никто не будет, среди рушащейся страны никому не будет дела до одинокой клятвопреступницы. Никому, кроме её самой. «Теперь твой дом — тень от шатра Владыки, а твоя семья — гвардия», так говорил капитан каждому новобранцу. Как жить, бросив братьев-гвардейцев перед ожидающими их тяжёлыми боями, тем более что никого ближе, чем они, у неё теперь просто не осталось? Ответ на этот вопрос был только один.

Почувствовав приближение чужой искры, она села на скамье, вопросительно глядя на подошедшего.

— Что-то случилось?

— Сестра-гвардеец, простите за беспокойство, но из города к дворцу идут вооружённые люди, примерно десяток. Может понадобиться ваша помощь.

Говоря с ней, воин сильно смущался. Ему, как и многим здесь, она слишком явно нравилась, но, осознавая пропасть между собой и одарённой, он никогда не позволял себе говорить ничего такого вслух.

Ну что же, брат-гвардеец, я не могу предложить тебе свою любовь, так прими же моё сочувствие.

Она встала и потянулась.

— Не поможешь мне, Лин? — спросила она, кивая на лежащую на полу кирасу. — Надо торопиться, а эта штука такая тяжёлая. Никак не научусь надевать её достаточно быстро.

— Эй, брат-гвардеец!

Кель’рин даже не стал поднимать голову. Ну его в пустоту, кто бы он ни был. Брат-гвардеец? Плевать! Не на поединок же вызовет за неучтивость. Ха! Боевого-то мага? Благо, гильдейский медальон вот он, на шее, поверх воронёной чешуи доспеха и медальона гвардейского. Смотрите и бойтесь, бездари!

— Ваша мудрость! — глумливо позвал его тот же голос, после чего на скамью напротив шумно рухнул его обладатель. — Совсем нюх потерял, не узнаешь старых приятелей?