— Нет, там же по логам будет видно, что он первый против тебя преступление совершил, судья по-любому тебя оправдает, а его еще и посадит. Гильдия даже жалоб не подает в таких случаях. И стража смотрит мимо — преступление покарали, в городе все спокойно, жалованье идет. Ну, а так денег с собой крупных лучше не носить, все покупки на ауке — через банк только, автоматом. А мелочь носить можно и даже нужно — внимка и наблюдка как раз и качаются, когда у тебя по карманам шарят.
— У меня и есть только мелочь… была то есть.
— Это видно, — усмехнулась девчонка. — Кто тебя сзади так приложил-то?
Я поведал о чумной деревне Красновка и о бродячих трупах, которые чуть не сожрали меня ночью.
— Бедненький — сказала Виолетт. — Пойдем, давай тебя покормим и приведем в порядок. Погоди тут, пару писем отправлю.
Я не возражал. Дебаффы голода, жажды и усталости давно украшали полоску моей жизни. И при помощи единственной оставшейся у меня серебряной монеты удалить их будет нелегко, цены в городе, полагаю, не деревенские.
Письма Виолетт быстро писала сама — голубь сидел на столбе, зевал.
— Готово! Пошли!
— А почему ваш клан так смешно называется?
— А… да он старый, чуть не с релиза… с начала игры. Нубское детство, основатели в коротких штанишках веселятся на лужайке со злыми кроликами. Как назвали — так уж назвали, теперь только если самораспуститься, чтобы переименоваться — все достижения в ноль уйдут.
— И много этих достижений?
— Честно? Не очень. Народу у нас негусто, зато все и в реале дружат, и играть всем комфортно. Никакой военной дисциплины, безумных правил и свихнувшихся от власти кланлидов. Вот наш клановый дом.
Двухэтажный, квадратненький. Первый этаж — такого же темного кирпича, что и большинство домов на улочке, второй — деревянный. Встретил нас непись дворецкий — церемонный, в поношенном черном костюме — бархат на локтях протерся немного.
— Пошли вниз, у нас там баня, нужно тебя сполоснуть с дороги.
Мы спустились по каменной лестнице в подвал, который тускло освещался какими-то зелеными стеклянными шариками на стенах.
— Заваливай! — Виолетт толкнула деревянную тяжелую дверь и я шагнул внутрь.
После чего дверь захлопнулась. Я услышал скрип задвигаемого засова.
— Открой! — постучал я кулаком в доски двери, но и сам понимал, насколько это бесполезное действие. Что я не понимал — это зачем меня заперли тут и кому я нужен?
Глаза привыкли к полумраку и стало видно что мое узилище представляет из себя небольшую, метра три на три комнату с кирпичными голыми стенами. В нескольких местах в кирпич были вогнаны большие железные кольца.
«Узников на цепях приковывать» — подумалось мне. Свет лился через крошечное оконце высоко у потолка — мутное окошко в паре мест треснуло, осыпаясь крошкой, словно и не стеклянное. С улицы источник света был густо забран железными прутьями. Пол тоже кирпичный. Никакой мебели. Даже клочка сена, ничего. Только в углу стоит железный горшок с ручкой колечком.
— Ну, в крайнем случае я всегда могу сам себя убить, — сказал я, оглядев свое узилище. Достал из инвентаря одеяло. Потом еще зачем-то нож, потрогал его лезвие и представил, как я его сам себе в сердце засовываю. Стало жутковато, и нож я убрал. Шестом потыкал в окошко, сломал еще кусочек странного стекла. Поднял. Точно, слоистый минерал. Слюда, похоже. Толку ее ломать, если решетку снаружи все равно не выбьешь. Покричал какое-то время, стоя у окошка, 'Помогите, меня похитили!" — без результата. Завернулся в одеяло и на каменном полу устроился спать — ночью-то мне толком выспаться не дали.