— Необязательно. Потопы, пожары и вулканы тоже случаются, не говоря уж о войнах. Выморочное поселение — это село, где на какое-то время исчезли все неписи. Значит, оно свободно для захвата. И обычно через несколько часов его кто-нибудь да захватит — нам повезло, что Красновка такой медвежий угол. Так что извини за долгое заключение — но ты же понимаешь, нам пришлось перелопатить на кладбище все свежие могилы, жечь трупы, потом искать под кустами всех расползшихся мертвяков, а там под сотые уровни жирдяи попадались — вот, управились только пару часов назад.
— Можно было просто попросить меня никому больше о деревне не рассказывать.
— А где гарантии, что ты после наших разъяснений не скумекаешь, что обладаешь ценной информацией и не побежишь на форумы продавать ее сильным кланам? Ви сообразила, что ты полный нуб, значит, под замком тебя подержать разумнее. И я целиком поддерживаю ее решение.
— Но я в камере мог просто зарезаться — смысл меня там запирать, если я в любой момент выйти могу?
— Да… ты действительно полный нуб. Ты дело Харриса не помнишь? Года три назад, или четыре, когда выяснилось, что куча самоубийц тренировались в Альте с грешным миром прощаться? Все тут обкатываешь, а потом чинно-мирно вешаешься и травишься, и с небоскреба прыгаешь. Тогда Альта первый и последний раз прогнулась перед общественными требованиями — и с собой покончить теперь тут, конечно, все еще можно, но будет очень-очень больно. Нубу самозарезаться в камере — это в реале бойцом спецназа с глубоким мазохистским комплексом надо быть, и то не факт.
— А… а как они узнают, что я тренируюсь, а не случайно с обрыва башкой падаю?
— А ты когда в капсулу ложишься, сколько датчиков в шлеме себе на башку крепишь? Не знаешь? Более пятиста. Игра про тебя знает все, мальчик. Ты школу уже закончил?
— Да… ну, почти… А с чего вы взяли, что я — школьник? Может быть, мне сорок и у меня куча жен и детей?
— Статистика, мальчик, статистика. Ну, и личные ощущения, но статистика прежде всего. Знаешь, сколько аккаунтов в Альтрауме? Более четырехсот миллионов. Ну, активных подписок — раза в два поменьше. А это значит что? Что большинство взрослых людей мира, тех взрослых, конечно, которые могут позволить себе играть, у которых есть хоть какие-то деньги, которые вообще испытывают интерес к играм и виртуалке — они уже здесь. И уже давно. Так что любой новый игрок — с огромной долей вероятности — это существо, которое только-только преодолело заветный барьер восемнадцати лет и засунуло свой любопытный носик в ранее запретный мир.
— Но в стартовых локациях полным-полно персонажей маленьких уровней. Это все — восемнадцатилетние?
— Три и восемь.
— Что три и восемь?
— Три целых, восемь десятых — столько сейчас в среднем попыток создания персонажей на аккаунт. Обычно происходит так: первого перса практически все запарывают. Берут не те навыки, портят себе карму и биографию, ссорятся с теми, с кем ссориться не надо, придумывают глупые ники, да-да… у меня это, как ты мог бы сам догадаться, первый и последний персонаж, тут я оригинален. Большинство же начинают понимать, как налажали и все напортили — уровню к пятидесятому-шестидесятому, и в один прекрасный день, хлебнув для храбрости, ложатся в капсулу и трижды дрожащим голосом дают подтверждение на уничтожение старого перса и создание нового, который будет идеален с первого уровня и весь мир ляжет к его сияющим копытам. Потом выясняется, что новый доставшийся класс ужасен, что играть им — себя не уважать, а вот если бы с классом повезло чуть больше… Так возникает третий персонаж, чаще — четвертый, иногда и пятый. И вот тут уже начинается нормальная взрослая игра. Так что даю зуб: через какое-то время ты похоронишь свою лесную ведьму — кстати, первый раз такой класс встречаю.
— Давай зуб.
— Вот через пару лет встретимся, тогда и зубы посчитаем, только ник прежний сохрани, а то и не признаю. Че там, Ви?
Девица с сосредоточенным лицом читала письмо у ящика.
— Фиолетычи приперлись и были очень недовольны, застав наших в ратуше. Но кто первый встал, того и тапки.