Под засыхающей кровью и тонкими струйками дыма, выходящими из раны, на моей ладони появился филигранный рисунок. Чернильные дорожки пленённой пыли обвились вокруг основания моих пальцев и вились спиралью до самых ногтевых лож.
Я захватила пыль Карсина.
Или это была Римо?
Я, наконец, подняла глаза и встретилась с взволнованным взглядом моего жениха. Он прокричал что-то, чего мои гудящие уши не смогли уловить. Всхлипывая, Карсин покачал своей ушибленной головой. Он больше не тот жестокий маленький воин, который хотел уничтожить меня газом.
Мысли о судьбе его брата, несомненно, крутились в голове Римо. Стала бы я приговаривать Карсина к смерти? В конце концов, доказательство его нападения было начертано на моей руке. И на моей груди. Даже если порез заживёт, бледный шрам останется на несколько часов. Возможно, несколько дней, в зависимости от металла, с которым он напал на меня.
— Амара? — Римо произнёс моё имя так громко, что я моргнула. — Ты в порядке?
Я нахмурилась.
— Как будто тебе действительно не всё равно.
— Ты можешь отложить свою ненависть ко мне на секунду? Мне нужно понять, что здесь произошло. Почему вы с моим братом дрались?
— Дрались? — я разразилась лающим смехом. — Ты имеешь в виду, почему твой брат только что пытался убить меня?
Римо вздрогнул.
— О-она сказала, что с-собирается у-убить тебя.
Карсин поднял один из огненных шаров, который попал в него, и подбросил его обратно в воздух.
— Я просто з-защищал тебя.
Он взял ещё один фейский огонь и сжал его между дрожащими пальцами, как мячик для стресса.
Я уставилась на мальчика, на его покрасневшие глаза и мокрые от слёз щёки. Он что, издевался надо мной? Он всерьёз возлагал вину на меня? Маленькая какашка лупы.
— Почему бы тебе не сказать своему брату правду, прежде чем я вызову твоего отца и попрошу его прочитать мои мысли? Или твои?
Карсин побледнел.
— Карсин, — Римо произнёс имя своего брата, не шевеля губами. — Правду.
— Ты сказал, что ненавидишь её.
Вокруг радужных оболочек Римо появилось так много белого, что я подумала, что он может потянуть мышцу.
— Я не спрашивал тебя, что я сказал; я спросил тебя, что ты сделал.
Он так сильно сжал фейский огонь, что тот разделился на два маленьких липких шарика, которые выплыли из его рук и поднялись в воздух, высветив его уже тускнеющие блестки.
— Ты не должен был жениться на ней.
— Ты пытался убить её? Да или нет?
— Если я скажу «да», ты отравишь меня газом, Римо, или попросишь папу сделать это?
— Никто сейчас никого не травит газом.
Братья долго и пристально смотрели друг на друга, прежде чем Карсин наконец-то признался:
— Да. Я пытался убить её. И я не жалею об этом. Я просто сожалею, что ты пришёл и всё испортил.
— Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь, — пробормотала я.
Грудь Римо поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. А потом он крепко зажмурил веки, как будто не мог вынести вида своего брата.
— Иди домой, Карсин.
Мои плечи дёрнулись назад.
— Разве я не должна иметь право голоса в том, куда пойдёт ребёнок?
Римо перевёл взгляд на меня, его лоб наморщился от эмоции, которую я никогда раньше за ним не замечала… отчаяния.
— Смилуйся.
— Смилуйся? — я немного горько рассмеялась. — Твой брат пытался убить меня, Римо.
Я указала на свою грудь.
Римо вздрогнул, как будто его пронзили мечом.