— Я видел. Но не хотел быть сумасшедшим. Психом, да. Не хотел. И я каждую ночь перед сном крепко-крепко закрывал глаза и молился: пусть их не будет, пусть их не будет, пусть их не будет.
Он пьян? Или всё это правда?
Наверное, и то, и другое…
— И я перестал их видеть, сынок! Перестал! И кошмары ушли, и жуткие монстры больше на меня не смотрели. Я же говорю: ты не видишь — тебя не видят. Мы с мамой хотели как лучше. Чтобы ты не видел. Спрятать тебя хотели. Защитить. От этих, светящихся. Спрятать.
Руслан хрипло выдавил:
— Пап, так не бывает.
— Как «так»?
— Они видят людей. Просто не все вредные. Тебе просто повезло, папа.
Отец упрямо замотал головой:
— Нет, они перестали! Я же чувствовал, как они смотрят. А потом перестали!
— Папа, но даже если так, я сам могу решать, видеть мне или нет.
— Ты не понимаешь, Руслан. Ты ещё ребёнок!
— Папа, мне девятнадцать скоро! Я не ребёнок.
— Для нас ты всегда ребёнок.
— И вы всегда будете решать за меня?!
В комнату вошла мама.
— Милый, не дави на сына. Сынок, не серди отца. Давайте чай пить.
Папа отпустил Руслана и отошёл к дивану. Сел, подавленный и печальный.
Руслан кивнул маме и подошёл к отцу.
— Папа, я понимаю, что вы хотели меня защитить. Но я не ребёнок. Если мне нужна будет помощь, я скажу. Вы готовы это принять?
Он протянул левую руку отцу. Тот смотрел на Руслана долго-долго, а потом встал и пожал ему руку.
— Мы попробуем, сынок. Пойми, это сложно для нас, но мы попробуем. Правда, Надя?
Мама расплакалась, обняла разом обоих и сказала:
— Мы справимся.