Было немного страшновато лезть внутрь, но чего ждать? Глаза немного привыкли к темноте и на цыпочках, не желая никого тревожить (сон - это святое!), шагнул внутрь, хрустя подошвами дерево погребальной камеры.
Камера совсем небольшая, напоминающая маленькую избушку, была заставлена всякой всячиной! Какие-то горшки, плошки, тёрки, кувшинчики, копья, колёса… Колёса? Всмотрелся.
Да там стояла деревянная колесница, сгнившая, но ещё частично сохранившая форму.
А под ногами хрустели кости коней, запряженных в колесницу. Именно их хруст я принял за трещание дерева. На их черепах лежали бронзовые накладки. При этом кости лошадиных скелетов были разбросаны по всей камере, а в углу находился целый костяк, человеческий.
Я заметил его не сразу и лишь рассмотрев, мне привиделась сцена, вставшая перед взором.Молодой полуголый воин срубает голову врагу на ритуальном поединке, проходя инициацию и снимает с поверженного ламмеляр…
Молодой воин с одноручным топором бьётся с скелетом…
Молодой воин в нарядном поясе похищает девушку из вражеского племени…
Зрелый воин в бронзовом доспехе на колеснице рубит разбегающихся врагов, а ответные удары отскакивают от его доспеха…
Седобородый воин в бронзовом доспехе и с золотым ожерельем на колеснице получает копейный удар в шею…
Седобородого воина в бронзовом доспехе и ожерельем на шее вместе с колесницей опускают в погребальную камеру…
Когда-то похищенная, уже не молодая женщина сгорает в пламени на кургане, а сыновья поднимают топоры и срубают мостик у рва, идущего вокруг кургана, единственной дорожки через мост, объединяющий мир мертвого и мир живых…
Хотя кровь застыла у меня в жилах и мех на теле встали торчком, я не прекратил движения. Проклиная кошмары, я зашагал на негнущихся ногах через камеру, чтобы ближе рассмотреть давно умершего воина. В отличие от видения, воин был не в колеснице, а сидел на импровизированном троне. Троном служил квадратный зеркально отполированный черный камень, грубо вырезанный наподобие стула высотой в метр. Вся одежда, которая была на нем, рассыпалась на кусочки. Бронзовые пластины с доспеха и обрывки кожи его амуниции лежали у него под ногами. Ожерелье из необработанных золотых самородков висело у него на шее, неограненные драгоценные камни мерцали с золотых колец, надетых на его когтистые руки, все еще сжимающие боевой топор. Бронзовый шлем, покрытый зеленой, восковой патиной, лежал рядом с ним. Глаза ввалились, оставив две черные ямы. Кожа на высохших мышцах была содрана, а рот оскален в безрадостной усмешке.
Кто он был, этот мертвец? С каких времён он лежит здесь? Жил ли он до Шторма, когда здесь оказались все те жестокие расы, что населяют мир сейчас? Никто не может ответить на эти вопросы. Сотни народов бродить и править этими землями за прошедшие века, выясняя, кто сильнее.
А потом мертвец поднял голову. Я вздрогнул, хоть и ожидал чего-то подобного. Крысы заверещали и побежали из лаза, топча друг друга.
Очнувшись, япринялся рубить, рубить и рубить, крепко обхватив толстую ручку сечки. Но создание оказалось не так просто.
Это был не бессмысленный скелет крестьянина, стихийно восставший или поднятый злой волей некроманта и управляемый его волей. Это был древний воин, возможно разбуженный не менее древними гробокопателями. И теперь этот воин показывал мне истинный класс боя, пусть и уступая в скорости.