Подселенец ничего не ответил. Мои скелетированные руки осторожно раздвинули тонкие ветви, и я безмолвно ахнула от увиденной картины. Мальчишка, судя по всему — без сознания, лежал распластавшись, с развороченным животом. Земля под ним сплошь пропиталась кровью, и я невольно удивилась, что ребенок был все еще жив. Сзади хрустнули ветки, и Альд повелительно вскинул мою руку, приказывая селянину остановиться.
— Если хочешь, чтобы он выжил, — не оборачиваясь, прошелестел он, — отойди и отвернись. Чтобы ты ни услышал — не оборачивайся. Других это тоже касается.
По изменившемуся тону Альда я поняла, что замолкнуть — действительно самое время. Тихо переговариваясь и настороженно озираясь, мужики увели старосту. Поверили, не стали пререкаться.
Подселенец уже опустил мое тело на колени рядом с умиравшим мальчишкой. Он действительно был без сознания, так что обошлось без криков даже тогда, когда мои руки, охваченные мягким зеленоватым свечением, погрузились в его внутренности, сращивая, упорядочивая и укладывая все правильно. И пока Альд без остановки, бессчетное количество раз шептал исцеляющее заклинание, я безмолвно молила Первого Некроманта о милости к этому ребенку. Ну и для нас сил попросить не забыла — чтобы их хватило на исцеление ран и чтобы моему телу не рассыпаться кучкой костей при этом.
Меня снова выгнуло дугой, но возвращение законной душе контроля над связующими чарами всегда проходило не так болезненно.
—
Пришлось потратить несколько мгновений на то, чтобы вспомнить его имя.
— М-м-м… Куль? — неуверенно позвала я.
Верно вспомнила, селянин тут же вскинулся. Но, помня о приказе Альда, не обернулся. Молодец.
— Милсдарыня?
— Иди сюда, жив твой сын.
Увидев окровавленную меня, староста замер, остальные мужики напряглись. Я плавно отлетела в сторону, открывая их взглядам распростертое на земле тело — в окровавленной и разодранной одежде, но при этом совершенно невредимое.