В отличие от нас она была совершенно невзрачной: маленькой, бледной, вечно заикающейся и какой-то неправильно пухленькой. Полнота ей совершенно не шла. Тем более с ростом в метр с кепкой. А если принимать во внимание тот факт, что она хвостиком вечно ходила за Элей: высокой, спортивной и, черт бы ее побрал, рыжей, то ее «неправильность» была заметнее куда больше.
— Вы сейчас н-наговорите друг другу гадостей, а завтра…
— Не будет никакого завтра! — становясь еще злее, выкрикнула наша «поцелованная солнцем». — Мне надоело из-за тебя краснеть, Нина! Если не изменишься, то о нашей дружбе можешь забыть!
30 секунд до прибытия поезда. 29 секунд. 28 секунд.
На часах 00:57.
— Вот так вот просто? — растеряв весь свой запал, выдаю я удивленно.
Нет, серьезно?
— Именно. В жизни все просто, пока ты не начинаешь открывать рот и учить остальных, как им жить, — уже спокойнее произносит Эля, разворачиваясь и уходя в противоположную сторону платформы. — Саша, идем! Пусть узнает, каково это быть одной, без нас.
Да ты!..
— Да кому ты нужна?! — выкрикиваю я, чувствуя, как мои щеки наливаются кровью. — Будь скромнее! Я как-то и без твоей дружбы прекрасно справлялась!
Не хотела ведь я выглядеть со стороны истеричкой, но… Не сдержалась.
Я понимаю, что все обвинения Эли вполне обоснованы. Все мои беды и неумение заводить долгосрочные знакомства были только от того, что мне не повезло родиться в интеллигентной семье и получить воспитание, которого большинству моих сверстников так не хватало.
Я — правильная.
И перекроить себя под стать моде не могу просто физически.
— Нина, п-пожалуйста…
Я смотрю на Шурку и думаю о том, что какая же она все-таки глупая! Нет, не так. Наивная. Вот правильное слово, которым можно охарактеризовать Шурку. Она такая наивная, что от ее наивности к горлу подкатывается тошнотворный комок.
— А ты чего все это время молчала? — сквозь зубы спрашиваю у нее. — Разве я не была права?
— Б-была… — опуская взгляд, мямлит Шурка, произнося то, что я хотела услышать.
— Так какого черта ты не встала на мою сторону?!
Хотя бы раз!
— Я… Я просто не хочу ни с кем ссориться, — говорит она, придерживаясь своей обыденной позиции.
— Ну конечно… — выдыхаю я, прикрывая глаза. — И как я могла об этом забыть?
Поезд прибывает на станцию. Отойдите от края платформы за ограничительную линию. Повторяю: поезд прибывает…
— Ты никогда ни с кем не хочешь ссориться, — говорю я, повышая голос и заводя прядь парящих из-за сквозняка волос за ухо. — Интересно, если тебя бить будут, ты хоть попробуешь себя защитить? Или будешь улыбаться, чтобы никого не обидеть?
— Э-это не так…
От образовавшегося на станции шума закладывает уши.
— Знаешь, — говорю я, — я от вас двоих устала так же, как вы от меня.
— Нина…
Шурка смотрит на меня жалобно, как брошенный под дождем щеночек. И от этого вида мое раздражение в груди только сильнее распаляется.
— Запомни кое-что, подружка. В конечном итоге, когда я для всех вас плохая, я же оказываюсь правой. Помнишь, как для Эли в прошлый раз закончилось ее приключение?
Помнишь, с какого дна нам пришлось ее вытаскивать, чтобы ее собственные родители не обрили на лысо ее рыжую голову и не отправили в какой-нибудь монастырь. Подальше от приличных мест и людей.
— П-помню, — закусывая пухлую губу, произносит Шурка. — Ты предупреждала, что так будет.