Все они какие-то…одинаковые.
Наверное, чтобы попасть в зал, на ресепшене нужно пройти специальный досмотр и понравиться тренерам. Девушка, у Вас волосы выкрашены в блонд или черный? Выпрямлены? Блестят? Вы накрасились перед двумя часами усиленной тренировки? А-а, еще и бархатный спортивный костюмчик имеется? Нет? Как нет? Уже не модно? Обтягивающие ноги лосины и коротенькие топы, закрывающие только грудь, в тренде? А мы и не знали…
Против воли губы растягиваются в ухмылке.
Нет, нельзя в такой ситуации улыбаться. Точно же сочтут за умалишенную. Хотя, кого в такой ситуации это будет волновать? Свихнулась девчонка, да и хорошо. Раз крыша поехала, значит, было чему ехать.
Отчего-то парней в спортивных штанах из плотного трикотажа я на дух не переношу. Еще и эти резинки на щиколотках… Мне всегда казалось, что ношение подобной формы исключительная прерогатива девочек от пятнадцати до семнадцати. На уроках физкультуры в школе.
Признаюсь, сама носила подобные штаны. Правда черные, а не серые. С розовыми вставками по бокам…
Мое фэшн-криминальное прошлое.
— Мои друзья?..
Парень смотрит на меня так, будто я могу развеять его сомнения. Вселить в него хоть какую-нибудь надежду на то, что с его друзьями все в порядке. К сожалению, слов утешения у меня нет. Говорить ему мне нечего. Утешать как-то…бессмысленно. Мне не жаль его друзей, потому что я их не знала. Поэтому слова соболезнований прозвучат, по меньшей мере, глупо. По большей — лицемерно.
Мне остается только покачать головой.
— Я-ясно…
Вот и весь разговор.
В третьем вагоне осталось целых двое. А, возможно, и больше. Я никогда не умела выбирать верного направления. Будь то лотерейки, тесты или что-то другое, в чем была необходима удача, я никогда не выигрывала. Из двух вариантов всегда выбираю неправильный. Иногда мне кажется, будто в детстве меня кто-то сглазил. Цыганка какая-то, например. Кажется, они реально могут такое проворачивать. То есть взаправду, а не понарошку.
Потому что не может нормальному человеку так не везти по жизни, как мне.
Нет, конечно, в какой-то степени мне повезло. Я сейчас могу думать и размышлять о том, что было бы, уйди я вместе с ними. Утащили бы меня там, в третьем вагоне? Спаслась бы я так же, вжавшись в сиденье? Или…нет, здесь только два варианта. Или так или эдак. Третьего не дано.
А вот моим исчезнувшим попутчикам сейчас не для подобных монологов. Но…
Может, они вовсе не умерли?
Может… Может. Все может быть. Нет тела — нет дела.
Врач возвращается быстро и…один.
Неужели в тех вагонах никого не осталось?
— Есть парочка человек, но до них не достучаться, — произносит он, замечая мой вопросительный взгляд.
Не достучаться?.. В смысле, что они там заперлись и не открывают двери или же не «достучаться» в психологическом смысле?
— На этот раз пойдешь с нами?
Глупый вопрос. Киваю.
— Хорошо, — говорит Врач, и мы покидаем наш четвертый вагон.
Несмотря на то, что весь состав новый, третий вагон от нашего разительно отличается: он светлее и чище. Лампы на потолке отсвечивают белым, а не желтым светом, из-за чего коридор вагона кажется шире и просторнее. Я быстро нахожу взглядом тех, кто остался от моей «группы». Врач и… Как же мне назвать нашего спортсмена?.. Спортсмен. Вполне подходит. И Черноволосая. Четверо из четвертого вагона. Ни полноватой женщины, ни пожилого мужчины. «Лидера» третьего вагона тоже нет.
— Мы должны идти дальше, — произносит Врач.
Но его инициативу теперь мало кто поддерживает.
— Мы должны узнать у машиниста, что произошло.
Он говорит как какой-нибудь политик перед выборами. Только трибуны и микрофона не хватает для его избирательной кампании.
— А если машиниста там уже нет? — спрашивает Черноволосая.
— А кто тогда управляет поездом?..
Ребенка, задавшего это вопрос, я поначалу и не заметила. Мне даже кажется, что мальчика до этого момента вообще никто не замечал. Под нашими удивленными взглядами ему стало неуютно. Интересно, где его родители? На вид ему лет десять. Может, одиннадцать. Без рюкзака за спиной, одет в обычную куртку и джинсы.
Вряд ли в метро он спускался без взрослых.
— Как тебя зовут?
Врач вновь берет инициативу в свои руки. Он подходит к мальчику и опускается перед ним на колено, чтобы скрыть заметную разницу в росте.
— Тема, — отвечает мальчик.