Она ловко разлила пунш по бокалам и всучила один Гоше. Та втянула носом аромат и впервые за этот день улыбнулась. Они чокнулись, и Клара отпила несколько глотков. На вкус пунш тоже оказался божественным. Гоша отхлебнула треть бокала за раз и как-то неприлично крякнув сказала:
— Все-таки Гретхен умела творить чудеса. Давай за нее!
— Давай!
— Пчхи!!!
— Будь здорова! — сказали Клара и Гоша в один голос, посмотрели друг на друга и одновременно добавили. — Это не я!
Глава 8. Гретхен Вольфганговна фон Райхенбах
— Пхи! — в третий раз раздалось в кухне.
Из-под фотографии бабушки с рамкой в кружевных вензелях вылетела пыль тонкими струйками и закружилась в теплых лучах вечернего солнца, словно первый снег, медленно осела вокруг рамки с бабушкиной фотографией. Запахло плесенью. Изображение Гретхен фон Райхенбах зажмурило глаза, сморщило лицо в урюк и выдало новое:
— Пчхи-е!.. Своя грязь не колет глаз, да, Кларисса?
— Бабушка! — обескураженно пискнула Клара.
— Гретхен! — восхищённо молвила Гоша.
— Наташенька моя дорогая! И ты здесь! Молодец, что не бросаешь эту дурочку.
— Бабушка! — обиделась Клара.
— Николаша, — подобревшим голосом сказала бабушка, выглядывая из рамки. — Как ты, мой хороший?
Радио печально свесило антенну, скорбно моргнуло огоньками:
— Транзисторы, фрау Райхенбах. Засорились.
— Как это засорились! — возмутилась Клара. — Полгода ещё не прошло, как чистила!
— Ах, бросьте, — уныло вздохнуло радио. — Эта ваша «дивная щетина» только пыль по резисторам размазала. Мне бы настоящую щёточку, да с машинным маслицем.
— Кларисса! — нахмурилась бабушка.
— Хорошо тебе говорить! — вспылила Клара плаксиво. — Жилкоммаг цены каждый месяц повышает! Батарея вон, — она кивнула на разложенные по полу ребра батареи. — дуба дала!
От обиды Клара захлебнулась слезой и замолчала. Ей вспомнились вчерашние неприятные моменты посещения Жилкоммага и свирепые счета.
— Коммунальщики вконец обнаглели, это верно, Гретхен, — мрачно подтвердила Гоша.
— Ещё и остаточное электричество! — жалобно добавила Клара, вспомнив длинную итоговую ленту и странного деда в трамвае. Про книгу она, разумеется, ни сказала ни слова.
— Что за бред? — бабушка смягчилась, но продолжала хмуриться.
— И вовсе не бред. Гуляет по проводам, — повторила она слова старичка. — А я плати!
— Помнится, был такой полоумный физик Кауфман, Отто Рудольфович, — проговорила бабушка. — Носился с идеей остаточного электричества, всё хотел доказать и собрать его в аккумуляторах.
— И доказал, — Гоша выпятила нижнюю челюсть от возмущения. — Так доказал, что коммунальщики быстренько продвинули эти его доказательства в Совете и начислили плату за остаточное электричество, будь оно неладно.