Еду домой и прикидываю, кто бы мог подсунуть мне Аделаиду? Охранители? Что-то в это не верится — у них проще варианты найдутся. Эдмунд? Тоже сомнительно — у него с деньгами напряг, а мне лишь для достоверности дорогущий алмаз отдали. Даже представить не могу, кому по плечу такая сложная комбинация. Впрочем, можно же будет спросить.
Приехав, не бросился сразу выяснять у Аделаиды — кто, куда и зачем? Ещё будет время. Позвал в кабинет Черныша. Выслушав, та победно улыбнулась, заявив: “А я сразу говорила!” и попросила время на обдумывание до утра. Она же моим гаремом заведует, ей нужно кое-что выяснить и разобраться. Вот утром она доложит всё, что узнает, вместе со своими соображениями. А пока не нужно видеться с недостойной, у господина свои важные заботы есть, его дела ждут… великие.
Соглашаюсь. А что делать? Сам-то всегда успею допросить женщину, а может Черныш добудет какие-нибудь детали, по которым смогу наметить список конкретных вопросов, а не как сейчас, когда на языке крутится только — “ты кто такая?” и “кому ты служишь?”.
До сна обошёлся без библиотекарши. И за завтраком она не появилась. Спрашивать у Балега не стал, решил после еды поговорить с Чернышом. И точно! Не успел войти в кабинет, она заходит с тетрадкой в руках.
— Вот, господин, тут то, что недостойная сама о себе написала. Вы не думайте, предательница ничего не утаила!
— А куда она девалась?
Спросил и сразу почувствовал себя на месте Лагоза.
— Нет времени у великого волшебника и могучего господина окружающих земель возиться с мелкими делами гарема, на то есть недостойные его милости ничтожные служанки.
— То есть ты?
— Мудрость нашего господина затмевает свет солнца и…
— Я понял. Где сейчас Аделаида?
— Недостойная покинула нас. Смесь жабы, гиены, свиньи и змеи, недостойная целовать предобрейшие руки, кормящие её, осознала свою низость, гадость и мерзость. Теперь её дыхание не будет отравлять воздух, которым дышит наш господин.
— Она мертва?!
— У великого волшебника и могучего господина окружающих земель слишком много других дел, чтобы заставлять его мыслить о судьбе недостойной.