Оказавшись там, он свободной рукой - той, что не закрывала глаза, - развязал узел на халате и стянул нижнее бельё. А потом он сел.
Не открывая глаз, он наклонился вперёд, приподнявшись, с руками на подбородке, локтями упираясь в колени. Он вполне мог заснуть прямо здесь. Чтобы удержать себя от этого, он пытался думать о разных вещах, например, о том, как белый свет светодиодов сквозь его веки казался фиолетовым, и о том, что линолеумный пол, вероятно, был бы теплее, и о том, как самому съесть целую лепёшку наан, вероятно, не было самой мудрой идеей, которая у него когда-либо была.
Его желудок застонал, когда шлаки внутри него начали перемещаться, его толстая кишка извивалась, как скользкий угорь, петля затягивалась вокруг неё. Именно тогда у него случилась первая схватка. Да, это почти наверняка было сравнимо с родами.
Он просидел так, по ощущениям, около часа, в его кишках нарастало жжение. Ему приходилось напрягать каждую мышцу своего тела, чтобы попытаться подавить постоянно усиливающуюся боль.
Наверняка это было не то, на что он подписывался. Никогда больше он не будет заказывать виндалу.
На самом деле, он никогда больше не будет заказывать именно эту еду на вынос. Насколько он знал, не само карри вызвало этот внезапный и неожиданный приступ тяжёлого расстройства желудка/кишечника, а их дерьмовая стряпня и полное игнорирование стандартов пищевой гигиены.
Несмотря на всё это, у Джона всё ещё была работа. Он надавил, его сфинктер в конце концов раскрылся, чтобы позволить пройти чему-то вроде кирпича дома.
Это было хуже, чем роды, сто процентов. Боль была почти невыносимой, но облегчение, которое он испытал, когда твёрдая масса фекалий шлёпнулась в воду на дне унитаза, было почти оргазмическим. Джон сидел так несколько мгновений, глубоко дыша и размышляя, смеяться ему или плакать.
Именно тогда он почувствовал, как что-то холодное и влажное коснулось сморщенного отверстия его прямой кишки.
Он быстро открыл глаза в первый раз, его радужка привыкла к резкому свету. Неожиданное - и крайне неприятное - ощущение заставило его взгляд опуститься между бёдер. Он ожидал увидеть там свою громадную какашку, такую большую, что она торчала из воды, рухнула под собственной массивной тяжестью и обрызгала водой его анус.
Но это было не то, что он видел.
По крайней мере, это было не единственное, что он видел. Там было что-то ещё, что-то живое, что-то движущееся. Оно выглядело чёрным и мокрым...
Конечно, оно было мокрым! Оно было под проклятой водой!
Это была чёртова крыса!
Должно быть, это была крыса, которую он видел там раньше, когда туалет был засорён. Он знал, что видел это тогда, и был чертовски уверен, что видит это сейчас. Она была там, извиваясь на дне унитаза, обвиваясь вокруг массивного бревна Джона.
Мозг Джона обработал все эти мысли менее чем за полсекунды. Тем не менее, это было слишком долго для него, чтобы по-настоящему осознать то, что он видел. Он не был достаточно быстр, чтобы осознать опасность, в которой он находился, недостаточно быстр, чтобы встать с туалета, чтобы уйти от надвигающейся угрозы.
Существо внизу в туалете выпрыгнуло из воды и вошло в Джона, протискиваясь в его задний проход.
Джон ахнул, схватившись за угол туалетного столика рядом с ним. Страшное жжение вырвалось из прямой кишки, как будто ему только что поставили бензиновую клизму, а в сфинктер воткнули зажжённую спичку. Тварь в унитазе продолжала заполнять его толстую кишку, расширяясь до такой степени, что он чувствовал, как его внутренние ткани начинают расщепляться. Он чувствовал, как из него вытекает тепло его крови.
Именно тогда он обнаружил способность кричать.
- Джон? - раздался пронзительный и охваченный паникой голос Бев откуда-то с лестничной площадки - или, может быть, за миллион миль отсюда. - ДЖОН?!
Джон не мог ответить. Что-то шевелилось внутри него, что-то мягкое и податливое, протягивающееся из унитаза, из канализации, проникающее в него, насилующее его, впивающееся зубами в его плоть.
Зубы?
Какого хрена?
Но именно это чувствовал Джон. Как будто кто-то воткнул в него кусок колючей проволоки и скручивал её, острые когти разрывали его внутренности, постоянно расширяясь, выталкиваясь наружу, уничтожая мочевой пузырь. Его кожа продолжала трескаться, мошонка разрывалась, изувеченные яички выпадали.