На следующее утро новым друзьям и прочим рабам вновь предстоял сбор хвороста и рубка дров. Пока собирали хворост, обходя лагерь по периметру, Матвеев успел всё как следует рассмотреть и расспросить Николу.
Оказалось, что половецкий стан занимает немалую площадь. Самый большой шатер, как и полагается, принадлежал беку Сакзю, а остальные шесть юрт поменьше и попроще стояли вокруг него. В каждой из них проживала семья от четырех до семи человек. От шатра Сакзя, который находился в центре, до края стана было метров триста. Стан был ограничен повозками, установленными вплотную, на которых лежало имущество половцев, которое не вместилось в юрты. (В нашем мире вещи подобного назначения хранятся в гараже или на балконах). Сами юрты были сделаны из войлока и имели в основном круглую форму. Внутри каждой из них был свой маленький очаг, а на крыше юрты через круглое окошко выходил дым. Очаг в юрте скорее использовался для обогрева, а еду на всех готовил на большом костре Итларь, которому и служили теперь Серега и Никола. Всего в этом стане проживало, со слов Николы, 32 половца различного пола и возраста и 14 рабов.
Далее за повозками находились загоны для овец, коз и лошадей. На каждую семью приходилось по десять-двенадцать лошадей, около тридцати овец и столько же коз. Возле загонов суетились половцы-пастухи, выводя животных на пастбище. К лесу, в котором обитали в данный момент кочевники, примыкало большое поле, на котором и пасся половецкий скот.
— Вот это и есть настоящая половецкая вежа или кош, — с видом знатока произнес Никола. — Тут почти все между собой родственники, ну кроме рабов, конечно. Несколько кошей одного рода составляют курень, а уж из восьми — десяти куреней и состоит орда. Бек Сакзь повелевает одним из куреней орды хана Тарха, а эта вежа — только ее малая часть. А вся орда растянулась от леса до Великой степи и кочует по Донцу, и людей в орде Тарха великое множество.
— Спаси Бог, брат, теперь я хоть начинаю понимать, что к чему в половецком укладе жизни, — ответил Сергей. — Так, а на этом месте кочевья вы уже давно живете?
— Тут хорошие плодородные земли и поэтому мы сюда приходили прошлой весной. И оставались здесь до поздней осени, а когда землю начали укрывать первые заморозки, мы отправились к морю, где у нашей вежи была зимовка. Уверен, что и в этом году все повторится.
За разговором они не заметили, как подошли к каменной статуе в человеческий рост, окруженной кучей камней. Статуя была очень похожа на обычную «каменную бабу», немало которых в наше время еще стоит в донецких степях. Камень был грубо обтесан, но даже в таком виде можно было понять, что статуя изображает воина с саблей и в шлеме. На округлом лице были отчетливо вырублены маленькие глаза, нос и рот с усами. Обе руки были сложены на животе.
— А это истукан предка рода хана Тарха, который и привел половцев откуда-то с далеких восточных земель в эти степи, — угадал предстоящий вопрос Сереги Никола. — Он умер лет десять назад, и в его честь и поставили этот истукан.
Друзья молча посмотрели с минуту в суровое лицо покойного хана и понесли хворост обратно к костру.
В тот день они снова были заняты рубкой дров, починкой одной из половецких повозок и копанием ямы для нечистот. Жизнь раба практически без исключений всегда была скучна и предсказуема. Однако Матвееву было интересно смотреть, с каким мастерством и скоростью Никола занимался ремонтом поломанного колеса телеги. За работой профессионалов всегда приятно наблюдать, а русич был весьма неплох в этом ремесле, доставшемся ему в наследство от отца. Серега подумал, что в нашем времени со своими навыками Никола мог бы стать ведущим специалистом неплохого фирменного СТО, а со временем открыть и свой бизнес. Но на дворе, к сожалению, стоял одиннадцатый век, да и статус раба не способствовал карьерному росту…
Третий день в плену прошел, почти ничем не отличаясь от предыдущего. Понемногу Сергей начал привыкать к своему положению.
Он еще раз поблагодарил Бога, что остался жив и что встретил Николу, который помогал ему приноровиться к новой жизни. За шесть лет в половецком плену Никола неплохо изучил половецкий язык и теперь при возможности учил своего друга. Это было вообще бесценной находкой в данной ситуации, благо, что Сереге языки давались всегда хорошо. И раз уж он в университете смог осилить латынь, то и с половецким языком тоже вполне возможно справиться. Хотя изучать его было сложно, но все-таки радовало, что некоторые слова были знакомы. Матвеев никогда не задумывался над тем, что известные с детства слова «хозяин», «сундук», «туман», «телега», «лошадь», «баран», оказывается, были тюркского происхождения, а значит вошли почти без изменений и в половецкий язык. Так что это были тоже своего рода маленькие открытия.