Неужели Шина намеренно закрывала зеркала в доме?
Он посмотрел на маленькие окна на дальней стене.
ОНИ НАБЛЮДАЮТ.
Неужели она сошла с ума? Неужели она сошла с ума здесь до того, как лишилась жизни?
Ленни бросил книгу в коробку и закрыл крышку. Ему нужно было вернуться в дом; он мёрз, неудержимо дрожал, и лицо и руки его начали пульсировать от боли.
Держа коробку под мышкой, он схватил лампу и открыл дверь. Он смотрел на ночь, деревья, небо и дом вдалеке.
«Там нет ничего, кроме тьмы, — сказал он себе. — Шина мертва, и все личные демоны, поглотившие её заранее, умерли вместе с ней. Огонь погас, ты просто просеиваешь пепел».
Но пока он стоял, дрожа, голос Шины шептал ему из глубины ледяной тишины, эхом разносясь по всем метафизическим планам, отделявшим его от кошмаров.
— Кто он, Ленни? Кто же козёл Иуда?
Вернувшись в дом, Ленни добавил дров в печь и раздул огонь, пока он не стал сильнее. Через несколько мгновений холод оставил его, и в доме стало жарко. Он погасил одну лампу, а другую взял с собой в гостиную. Поставив металлическую коробку на кофейный столик, он оглядел комнату и тёмную соседнюю кухню. Удовлетворённый тем, что никто не может наблюдать за ним, если только они не находятся снаружи и не прячутся среди деревьев, он сел на диван. Физически, эмоционально и умственно истощённый, он уставился на коробку. Последние двадцать четыре часа были такими напряжёнными, что казалось, он прожил неделю за один мучительный день. Ленни чувствовал, что начинает отключаться, и то, что он провалился в удобный диван, только усугубило ситуацию. Идея сна, перезарядки батарей и очистки разума, чтобы он мог подойти ко всему этому, хорошо отдохнув за поясом, была привлекательной. Но он уже несколько месяцев плохо спал. Сон больше не был средством бегства, он был полем битвы. Единственными вещами, ожидавшими его за этой завесой, были извращённые видения и тревожные воспоминания, правда и фантазия, спутанные и размытые, отпечатки пальцев, оставленные в тени, размазанные по постоянно сужающимся окнам времени и ночи. И даже если он попытается это сделать, может ли сон быть реальной возможностью здесь, в этом месте?
Он снова вспомнил лицо Шины, его глаза наполнились слезами.
Ночь… так много лет назад… Шина сидит на полу… голова опущена…
Он пытался заткнуть воспоминание, но сопротивление только усилило его.
Потерянная… она выглядела такой одинокой и раненой… такой уязвимой в своей наготе.
— Извини, — услышал он голос, далёкий и искажённый, едва ли свой собственный.
— И ты думаешь, что ты прощён? — спросила она.
— Я всегда на это надеялся. Иногда я даже молился об этом.
— Ты чувствуешь себя прощённым, Ленни? Ты чувствуешь себя чистым?