Зелёное движение ещё существует, но уже немного в другом понимании. Фактически они просто слились с меньшевиками, продолжая уничтожать остатки красных и рьяно критикуя радикальное дворянство. Мы с ними и до этого плотно сотрудничали. Всё же пусть люди имеют другое мнение и действуют в рамке уставленных правил, чем мы начнём их душить и потеряем контроль, а возможно и вовсе укрепим их, ведь любое действие создаёт противодействие.
Также отдельно лежат зашифрованные письма Марии Фёдоровны, с которой мы используем личный шифр. Однако какой-то конкретной помощи от неё пока что нет. Всё же ей приходится ещё сложнее чем мне, ведь она не обладает ментальными способностями. Впрочем, зато у неё есть своя шпионская сеть.
— Как же всё тяжело… — выдохнул я, совсем что-то запутавшись в собранной информации. — Ничего не понимаю.
— Устал? — вдруг раздался знакомый голос, а я от неожиданности даже вскочил.
— Кристина? Рад тебя видеть. Как у тебя дела?
— Потихоньку. Тело восстановили, с помощью Соколовы меня тайно вывезли, дали новые документы, деньги и… живу на камчатке. Тут красиво, а ещё я начала рисовать. Хочешь посмотреть?
Я оказался застигнут врасплох, что даже не знал, что ответить. Вернее, я-то знал, но сказать что-то ничего не мог. После той битвы с Орловым, Кристина как-то абстрагировалась от меня. Я, конечно, мог на неё надавить, ведь связь у нас общая и работает в две стороны, однако этого делать не стал. Всё же есть такое понятие как личное пространство, которого у Кристины никогда и не было.
Она в свою очередь меня просто игнорировала, потому что устала от всего. Устала быть оружием, устала быть инструментом, устала от того, что все мыслят категориями выгоды и что все её мечты по поводу получения тела разбились в дребезги тысячью острых и болезненных осколков. Мир людей то ещё дерьмо, мы просто этого не видим, потому что привыкли так жить.
Впрочем, Кристине мой ответ и не нужен был, вернее, она его и так увидела. Ведь она глубоко связано с моим сознанием. Так что она молча достала мальберт, установила его прямо рядом со столом и поместила картину, после чего начала пристально изучать своё творение.
— Красиво, это Балтийское море? — спросил я глядя на пейзаж.
— По задумке Северное.
— Северное? Значит это не Россия? Ну да, фьорды больше напоминают Норвегию…
— Дания, это берег Дании, — спокойно и размеренно говорила Кристина. — Я там не была, но много читала про другие страны. Как война закончится, может быть, съезжу туда.
— А почему именно Дания?
— Потому что Аня сказала, что я хорошо рисую и что даже члены императорской семьи возможно захотят купить мои картины.
— То есть?
— Ты же уже общался с Марией Фёдоровной?
— Да. Могу посоветовать тебя…
— Нет, эта картина для юного цесаревича. Да и к тебя я пришла по другой причине.
— И почему же?
Кристина загадочно улыбнулась и начала вносить поправки в свою картину. Кисть появилась в её руке самая собой, краски рождались прямо на кончике и вот уже на берегу Северного Моря появилась смутно знакомая мне женщина.
— Ты знал, что Мария Фёдоровна являлась дочкой Датского короля? — спросила меня Кристина, дорисовывая женщине на берегу платье. — Дания такая маленькая, слабая… и тут словно даром небес появляется возможность получить родство с самими Романовыми. И вот уже маленькая девочка зубрит русский язык, заучивает молитвы и проникается историей Российской Империи, а также местными обычаями.