Он довольно долго не возвращается, поэтому я отправляюсь в туалет, решая проверить, где там сейчас Вова. Захожу в маленькое помещение, в которое вмещается только унитаз. Сажусь на пол, прислоняюсь лбом к двери. Выхожу из тела.
Гудит мотор, чувствую, как бьет ветер в лицо, ощущаю запах сигаретного дыма, затем проясняется зрение. Вовчик гонит по трассе, обращаю внимание, что он надел пэку, на панели управления небольшой экран, на экране карта с зеленой точкой.
«Посмотри сколько еще ехать до Стараполевской», — отдаю я мысленный приказ.
— Карта, сколько еще ехать? — немного помешкав, спрашивает Вован.
— До пункта назначения осталось двадцать семь минут, — отвечает приятный женский голос.
Ясно, через полчаса будет на месте. Отлично, выхожу из Вовчика.
Возвращаюсь обратно, где меня и оставил отец Прокофий. Но только я появляюсь, как он выглядывает из-за лестницы и строго говорит:
— Малец уснул. Вымотался совсем. Идем в трапезную.
И даже не взглянув на меня, с угрюмым видом, не останавливаясь, двигается сам в сторону кухни.
Я следую за ним. Понимаю, что раз он уже меня раскрыл, лучше бы уходить, но я не чувствую опасности от батюшки, да и мне очень любопытно, что знает он.
Я вхожу в дверной проём, и тут же мне в лицо Прокофий плескает какую-то жидкость. Это происходит так неожиданно, что я отскакиваю назад и спешно начинаю оттирать лицо рубахой. Мало ли чем он плеснул — может кислотой?
Но нет, лицо не жжет, вообще ничего не происходит, только немного щиплет правый глаз.
— Ты чего, святой водой меня облил? — кричу я возмущенно.
— А то, конечно, — как само собой разумеется, бодренько так отвечает он. — Всегда хотел попробовать. Но вот теперь знаю — не работает на высших.
— Что значит на высших? — заинтересованно спрашиваю я, заходя на кухню.
Отец Прокофий сидит за столом с весьма озадаченным лицом, подпер кулаком подбородок и крутить другой край бороды.
— На генералов, или как там у вас в огненном легионе они зовутся? — бурчит он наконец.
— Иммунами их зовут, — говорю я и осторожно сажусь за стол. — А на других, значит, действует?
Отец Прокофий нехорошо усмехается и сварливо отвечает:
— А коль не действовало, зачем бы мне это делать? Но я и так уже понял, что ты не палач. Такой бы ребенка не смог крестить, ему бы от одного вида креста всю морду бы перекоробило.
В голове мелькает любопытная мысль: почему Император никак в это не вмешивается? Снова пытаюсь проверить характеристики — но ничего. Император молчит, значит, можно продолжать.
— Вижу, ты знаешь, куда больше, чем я. Поделиться не хочешь? — говорю я.
— А с чего это мне вдруг с бесом делиться? — мрачно спрашивает отец Прокофий. — Я тебе сейчас все расскажу, а ты потом своих демонов ко мне пришлешь, и они убьют меня.
— Не стану я так делать. Да и не так это все работает. Мне просто нужна только информация, — честно отвечаю я.
Отец Прокофий горько усмехается, а я добавляю:
— И я вижу, что ты знаешь куда больше моего, вот и хочу хоть немного прояснить для себя ситуацию. Но если не хочешь, что ж, уговаривать не стану.
Отец Прокофий долго сверлит меня глазами, изучает, явно размышляет о том, правду я говорю или нет.
— Ты мне вот на какой вопрос ответь, — наконец, говорит он, — ты душу свою спасти хочешь? Освободиться желаешь от поработивших тебя?