— Он сказал, Светлейшая, что просто принял мою слежку за попытку грабежа неизвестными и поэтому решил защититься. Много же в городе таких случаев. А за что немного обиделся, то за попытку слежения. Сказал, что ему уже и нельзя никуда ходить без всяких там топтунов?! Но на Вас, Светлейшая, он сказал, что никогда не держал и не держит зла. Просил передать, что в восхищении от Вас, но на особые милости не надеется, так как знает о наших предубеждениях насчёт людей.
А что, новый князь так и просил.
— Да, вождь прямо сказал, что прекрасно знает о чувстве мнимого превосходства эльфов над людьми и не принимает его. И не только из-за того, что сам человек, но и оттого, что это страшное преступное чувство и сродни обыкновенному фашизму.
Правда, объяснения, что же это такое, так и не последовало, но судя по тону высказывания князя, действительно что-то преступное и омерзительное. И уж и сам Самюэль перед своим князем фашистом выглядеть не хотел.
— О чём, Самюэль? О предубеждениях? Сродни чему?
— Обыкновенному фашизму, Светлейшая. Он сказал, что никак не приветствует чувство превосходства первородных над людьми. Заявил, что это сродни обыкновенному фашизму!
И чтобы сильно удивлённая и покрасневшая княжна не начала задавать лишних вопросов, Самюэль тут же обьяснил сам:
— Это что-то, вроде, самого нехорошего злодейства!
Но княжна всё же вскипела:
— Что он себе позволяет, этот, а, нехороший человек! Я, что, какая-то фашистка, что ли? Я к нему всегда хорошо относилась!
Но поняв, что наговорила лишнего, девушка тут же добавила:
— Самюэль, я и сейчас отношусь к нему со всем уважением, а он на меня вообще никакого внимания не обращает!
— Вот вождь и сказал, Светлейшая, что, может, в чём-то и виноват перед Вами, но только оттого, что недопонял. Он слишком мало общался с нами и сожалеет об этом. А так, Светлейшая, он всё же вождь, считай, что и князь!