Уговаривать Финча не пришлось. Скользнув мимо лифта и спящего на стуле, укрывшегося газетой мистера Поупа, мальчик повернул ручку двери черного хода и вышел во двор. Оказавшись под открытым небом, он перевел дыхание.
Сердце немного успокоилось, и Финч направился по узкой дорожке, протоптанной в снегу и ведущей к кованой калитке. Но до нее он не дошел и свернул к огромному сугробу, который занимал всю западную часть двора. Из сугроба торчала оконечность бурой от ржавчины и пыхтящей дымом трубы. Из круглого окошка тек теплый уютный свет, красиво подкрашивая рыжим падающие снежинки.
Финч поглядел в иллюминатор — за ним что-то двигалось. Что-то, вероятно, готовилось ко сну.
Мальчик постучал.
— Никого нет дома! — раздался глухой голос, в котором проскальзывали испуганные нотки.
— Мистер Хэмм! — Финч встал на носочки и придвинул лицо к окошку, пытаясь разглядеть внутри хозяина. — Это Финч, внук мистера Фергина! Я принес вам кое-что!
К иллюминатору приблизилась здоровенная фигура, и к стеклу опустилось нечто бесформенное с огромными круглыми… глазами?
В следующее мгновение посудина вздрогнула, и овальная дверь, натужно заскрежетав, отворилась. На пороге стоял пухлый старик в бордовом твидовом костюме и в больших лётных очках на глазах. У него были широкое морщинистое лицо, мясистый нос и красные с проседью бакенбарды. Несло от старого штурмана традиционно крепкой угольной настойкой.
— Добрый вечер, мистер Хэмм! — поздоровался Финч.
— Здравствуй, Финч из двенадцатой квартиры! — обрадованно пророкотал старик. — Заходи, заходи скорее — тепло выходит!
И он отошел в сторону, пропуская мальчика.
Финч забрался в брюхо дирижабля.
Здесь и правда было тепло. А еще темно и невероятно тесно. Вдоль бортов тянулись батареи труб. Узкий проход упирался в рубку управления. Большой обзорный иллюминатор залепил снег, старое штурманское кресло, установленное на поворотном механизме, покосилось. Проклепанный люк в низком потолке весь проржавел, а на ведущих к нему скобах, приваренных к борту, висела паутина — по трапу явно никто давно не поднимался. Оболочка, сейчас, наверное, пустовала, и в ней обретались лишь крысы или еще какая нечисть.
В дирижабле был дикий беспорядок. Если бы Финч позволил себе такой в комнате, дедушка лишил бы его сладкого на… да на всю жизнь! Повсюду стояли пустые бутылки, в углу выстроилась пирамида ржавых консервных банок. В хвосте дирижабля расположился лежак, крытый никак не менее дюжиной рваных одеял. Рядом с ним стояла печка-толстобрюшка — из ее бока торчала железная труба, выходящая на улицу. Чугунная заслонка была открыта, в топке весело пылал огонь.
Возле печки примостились ящики, заполненные пожелтевшими от времени картами и старыми газетами.
— Можешь там устроиться. — Мистер Хэмм указал Финчу на один из ящиков, на боку которого чернела полустертая трафаретная надпись: «Военное аэровоздушное ведомство».
Финч сел на ящик и с любопытством уставился на стоявшую рядом причудливую металлическую штуковину вытянутой формы, с острым носиком и четырьмя похожими на закрылки стабилизаторами, образующими хвост. Дедушка показывал Финчу такие штуковины на старых фотокарточках.
— Она рабочая? — спросил мальчик.
— Конечно, — усмехнулся мистер Хэмм и стукнул по бомбе своим здоровенным кулаком. — Других не держим!
Глядя на вросшего всем телом в ящик мальчика, старик рассмеялся. Взрыв все на наступал, и Финч отмер: разумеется, бомба была нерабочей, как и все в этом дирижабле.
— Эта лысая дрянь все еще там? — спросил мистер Хэмм и уселся в обтянутое потрескавшейся кожей штурманское кресло. Под ним оно покосилось еще сильнее.
— Вы о кошке? — уточнил мальчик. — Или о миссис Поуп?
— Ах да, есть же еще эта кошка, — проворчал старик. — Но я имел в виду склочную тетку.