Ивейн не мог ничего увидеть сквозь грубую плотную ткань но, судя по всему, даже ночью Распутье кипело полноценной жизнью. Он слышал то громкие разговоры и нестройные песни, то крики пьяного в стельку мужчины, который просил прощения у своей жены под звон разбивающейся о землю посуды, ругань, склоки, споры и дружный хохот, а после и вовсе до него донесся настолько душераздирающий вопль, что на спине у него невольно выступил холодный пот.Спустя некоторое время, когда Ивейн уже почти набрался храбрости спросить у своих спутников, как долго им еще идти ,его завели внутрь какого-то здания. Судя по всему, это была пекарня, так как до Ивейна донеслись такие аппетитные запахи, что после тюремной кормежки у него непроизвольно потекла слюна. Тролли подхватили его под руки и подняли в воздух — сначала они спустились вниз, потом послышался скрежет открывающейся двери, а следом его довольно бесцеремонно бросили на какой-то стул. Сдернув с его головы мешок, один из троллей произнес:
— Он тут, босс.
— Можете идти, — послышался хриплый мужской голос.
Проморгавшись, Ивейн смог оглядеться — вокруг него была просторная и достаточно светлая комната, освещаемая несколькими светильниками, висевшими на стенах. Под ногами стелился пушистый ковер, по левую руку стоял книжный шкаф, а прямо перед ним находился крепкий стол и большущее кожаное кресло; к слову, это было единственным местом, где клубился мрак. Сначала Ивейн подумал, что оно пустует — но тут из темноты показалась человеческая рука с дымящей трубкой, выбившая пепел в небольшую глиняную вазочку.
— Я думал, ты чуть-чуть постарше, — наконец, нарушил тишину незнакомец.
— А вы вообще кто? — осторожно поинтересовался Ивейн.
— Mi dispiace, кажется, я забыл о хороших манерах, — Ивейн уловил какое-то движение, точно мужчина слегка наклонил голову. — Мое имя Джузеппе Сальваторе. В Распутье я… скажем так, занимаюсь кое-каким делами. И у меня есть одна проблема, которая меня очень беспокоит. Совсем недавно один из моих людей бесследно пропал.
Он сделал паузу, достал из ящика стола деревянную расписную коробочку и, судя по звукам, принялся забивать трубку. Ивейн терпеливо ждал, пока его собеседник закончит и наконец объяснит, что тут вообще происходит. Но Джузеппе, вновь закурив и выпустив новый клуб дыма, хранил молчание. Ивейн слегка поерзал на стуле — этот господин что, вытащил его из камеры просто для того, чтобы поделиться с ним этой новостью? Ладно, мало ли чудаков на свете — придется ему подыграть.
— Мне очень жаль вашего друга, — начал Ивейн. — Наверное, он был хорошим человеком.
— Во-первых, он мне не друг, а, скажем так, один из моих работников, — ответил Джузеппе. — Во-вторых, он гном. А в третьих, незадолго до исчезновения, его видели неподалеку от дома некого Вильгельма Хайблиндера. Думаю, ты знаешь, о ком я.
Ивейн с тоской подумал о том, что даже после смерти его двоюродный дядя умудрялся доставлять неприятности. Сначала он оставил им в наследство кучу долгов, после их вдобавок ко всему начали подозревать в его убийстве, а теперь еще вот это. Ивейн мог лишь понадеяться, что Сальваторе не намекает на то, что Ивейн каким-то образом причастен к пропаже этого несчастного гнома. Иначе не трудно было догадаться, что следующая его встреча с троллями может закончиться намного, намного печальнее. Ивейн попытался объясниться:
— Слушайте, мой дядя покончил с жизнью, а я и понятия не…
— Che assurdita, самоубийство? — фыркнул Сальваторе. — С чего ты это взял?
— Ну, нам об этом рассказал капитан стражи. На берегу местной реки нашли одежду Вильгельма и предсмертную записку.