Ушаков в полном раздрае вернулся домой. Информация, которой прадед готовился воспользоваться по своему усмотрению внезапно потеряла актуальность. Не успел он хоть немного прийти в себя, как его вызвал к себе глава клана.
Взгляд Егора остановился на злосчастной газете. Керн! Вот кто должен ему ответить за всё. Схватив газету, он выскочил из комнаты.
Я валялся для разнообразия на диване и читал газету, которую оставил мне Белов. Как оказалось, целая группа далеко не последних лиц империи хотят узнать, правда ли то, о чём написано в статье. Прекрасно понимая, что семьи не поверят мне на слово, я попросил его подождать, пока не продемонстрирую на слушаньях возможности сделанной в моих лабораториях новинки. Тогда все они смогут увидеть то, что я видел в ту ночь. Ну, а пока я мог только позвонить Михалычу и попросить отдать запись, прослушав которую, все заинтересованные могли убедиться, что в статье написана правда, ну, почти. Так, например, я признался, что решающий выстрел произвел вовсе не я, но при этом, утвердительно кивнул на предположение, что вовсе не собирался оставлять Светлану в живых. Белов подумал и сказал, что они так долго ждали, и вполне могут подождать ещё немного, а пока он скажет на собрании, что принимает информацию в статье за истину. Расстались мы вполне довольные друг другом.
Некоторое время я обдумывал этот разговор и пришёл к выводу, что вполне могу показать воспоминания о Светлане жаждущим мести отцам. Разговор с её папашей их не касается, и я в какой-то мере благодарен Белову, что тот не стал размениваться на мелочи и не согласился на запись только голосов без визуальной картинки.
Белов ушёл, а я принялся читать газету, всю от корки до корки, не мало времени посвятив нашумевшей статье. Когда на груди перестала чесаться, и этот безумно раздражающий зуд перестал отвлекать меня от других дел.
В статье Михалыч весьма искусно обошёл все темы, кроме той, что касалась поезда. В контексте статьи вообще было неясно, зачем мы поперлись к Снежиным, вполне возможно, что и за правосудием. Все другие темы вообще не поднимались. Я не питал иллюзий, если бы людям были интересны неясные и не раскрытые темы выкрутасов разных там продажных генералов, то Михалыч проехался был по ним с грациозностью носорога. Но читателям новостных лент нужна конкретика, они не собираются сидеть и самостоятельно что-то придумывать, и поэтому лучше ничего подобного в статье вовсе не упоминать.
Дверь открылась, с пола я отчетливо это слышал. Такой вот странный акустический эффект. подняв глаза, я увидел Егора, пребывающего не в самом радужном настроении.
— Ты знал, что Ирина Вязова явилась на императорский бал в совершенно немыслимом сиреневом платье, которое делало цвет кожи её лица, как у покойника не первой свежести, умершего от удушения? — Я посмотрел на автора статьи. Ну да, это та самая Татьяна, которая просила меня поспособствовать тому, чтобы ей было позволено освещать бал. Похоже, что сделал я это зря. А может быть и не зря, в скором времени узнаю.
— Мне плевать на Ирину Вязову и цвет её платья, вместе с кожей, волосами и всеми другими внутренностями, — прорычал Егор. Я удивленно принялся его разглядывать.
— А ты чего такой вздрюченный? — видя, как Ушаков сжимает и разжимает кулаки, я поспешил подняться, а то, мало ли, какой-то он и правда не такой, очень сильно отличается от того, к чему я уже привык.
— Почему ты мне не сказал, что будешь записывать наши разговоры? — процедил Егор.