Глава 2. Мир Сирдах
Утром, открыв глаза, не мог понять, где нахожусь: болела шея от непривычной позы, в которой провел ночь скрючившись на охапке соломы. Увидев лица вчерашних сокамерников, с любопытством смотревших на мое пробуждение, почувствовал отчаяние: слишком реалистично все, чтобы оказаться таким многосерийным сном. Как ни странно, я не чувствовал паники от понимания, что я, скорее всего, очутился в другом мире. Мою жизнь в Одинцово после развода с женой трудно назвать образцовой и интересной.
— Это сон? — От звука моего голоса мужчины вздрогнули, немного придвинувшись ко мне. Я внимательно их рассматривал: им можно дать и двадцать пять и все сорок. Грязные каштановые волосы, не знавшие расчесок и стрижки. Глаза цвета вечернего неба с любопытством сканирующие меня. Кожа лица у обоих обветрена, один — рябой, второй, помоложе и прыщавый. Одеты в грязные рубахи из грубой ткани, со шнурками вместо пуговиц. На ногах обуви нет, штаны доходят до середины голени.
Первым заговорил рябой:
— Ты видел сон? — В его голосе звучало неподдельное изумление. Сна я не видел, но почему-то кивнул:
— Видел.
— Как? — Рябой вскрикнул, а прыщавый опасливо отодвинулся от меня.
— Молча, — буркнул я, не понимая их реакции, но рябой почти сразу дал понять, почему так отреагировал.
— Ку-дары снов не видят, может, ты ненастоящий ку-дар?
— А ты настоящий? — задал я встречный вопрос, в глубине души осознавая, что все это не сон. Не бывает такой детализации во сне: я даже ощущал вонь изо рта собеседника, а переполненный мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения.
— Я не ку-дар, мы — «дех-ни», — с некоторой гордостью ответил рябой. Прыщавый тем временем немного осмелел и, придвинувшись чуть ближе, спросил:
— А что ты видел?
— Я видел, как умираю, и моя душа летит к свету, — это было первое, что пришло мне в голову.
— Варж, — оба сокамерника забились в дальний угол, глядя на меня с некоторым страхом. Слово «варж» меня заинтересовало, как и новое слово «дех-ни», но зов мочевого пузыря оказался сильнее. Вспомнив, что с нашей набах можно выходить, со словами «я сейчас вернусь» выскочил наружу. Добежав до ближайшей покосившейся избушки, свернул за угол, на ходу развязывая тесемки ширинки. Проклятые тесемки спутались, образовав узел, но терпеть не было больше сил: стянув через силу штаны вниз начал мочиться, испытывая неописуемое блаженство.
— Что ты делаешь, ку-дар, сын шелудивой шлюхи и кварка! — звонкий женский голос заставил вздрогнуть. Струя мочи описала круг, повинуясь мышечному спазму: в двух метрах от меня стояла довольно неопрятная молодая девица, с любопытством уставившись на меня. Проследив за ее взглядом, увидел собственное хозяйство: интерес, с которым девица пялилась на мое причинное место, стал понятен.
— Я это... извини, не мог терпеть, — проговорил, выдавливая последние капли, и пряча свое хозяйство в штаны.