И посреди всего этого летнего великолепия, перебивая чириканье птиц, шум ветерка в древесных кронах и жужжание шмеля, громко раздавались два голоса.
Любая дорога характерна тем, что оставляет множество свободного времени для размышлений. Эта не стала исключением – и Орди пользовался моментом, осмысливая случившееся. Юноша, разумеется, слышал о магии, но, во-первых, не представлял, что когда-нибудь столкнётся с ней лицом к лицу, а во-вторых, волшебство, о котором он знал, было совсем другим.
В истории встречались упоминания о давних временах, когда мудрые бородатые старцы умели кидаться огненными шарами, замораживать целые армии или повелевать бурями, но сейчас слово «магия» почти полностью исчезло из лексикона, а сами чародеи стали больше математиками, химиками, богословами и фармацевтами. Их воспринимали, как обычных учёных, только в странных шляпах и мантиях. Однако волшебники, хоть и являлись формально частью Университета, были закрытой кастой и уединённо жили в старом замке на окраине Брунегена, поскольку только крепчайшие стены и казематы могли выдержать взрывы, которые периодически сотрясали их обитель. Настоящего волшебства уже давненько никто не видел, поэтому периодически у общественности возникали вопросы, вроде: «А чем это они там на наши налоги занимаются?», после чего волшебники раздражённо вздыхали, открывали ворота перед проверяющими из налогового министерства и метафорически бросали общественности кость. В роли кости обычно выступало какое-нибудь изобретение, вроде пороха, которое полностью меняло мир, после чего мир вздыхал, негромко ругался и задумывался: а не заблокировать ли ворота замка чем-нибудь тяжёлым?
Но, насколько знал Орди, чем бы ни занимались волшебники, на любые эксперименты, связанные с оживлением мёртвых, было давным-давно наложено табу.
А тут – череп, который не знает, что он, собственно, череп, и теоретически умеет летать.
Юношу посещала мысль, что во время падения он повредился в уме и видит галлюцинации, однако в этой теории был изъян: Орди выбрался из кургана только при помощи Тиссура и его светящегося глаза. Следовательно, этот костяной болван настоящий. А значит, можно и нужно его использовать – тем более, что голод очень настойчиво давал о себе знать и требовал забросить в желудок что-нибудь, помимо сырой капусты или морковки. Жирные жареные колбаски вполне подошли бы. О, да, ещё как подошли: при одной мысли о них рот Орди наполнился слюной, а в глазах потемнело. Чтобы хоть как-то заполнить пустоту в животе, юноша достал из кармана жилета очередную морковку и вгрызся в неё, напрягая всё воображение, чтоб хотя бы в фантазиях превратить овощ в мясо. Помогло так себе: с сожалением Орди понял, что превращения не произошло, и, дабы отвлечься, решился на крайний шаг – заговорить с королём, который после побега из городка погрузился в загадочное молчание.
- Как вы там, ваше величество?
Нет ответа. Тишина, лишь жужжат мухи да надрывается в кустах какая-то мелкая писклявая птичка. Возможно, череп не откликнулся потому, что стоило вкладывать поменьше сарказма в «ваше величество».
- Ау?..
Снова тишина.
- Тиссур? – позвал Орди в третий раз, и король отозвался.
- По имени меня могли звать только жёны, - от холода в голосе короля у Орди замёрзла спина. - И поскольку ты не одна из них, зови меня «Ваше величество».