— Это не совсем так. Художественный вкус, безусловно, отличает всякого эльфа. Мы умеем ценить искусство, наслаждаться им и отличать дурные образцы от прекрасных. Каждый второй может найти рифму к заданному слову и чисто сыграть простую мелодию на одном, а то и на двух инструментах. Но просто наигрывать или рифмовать недостаточно. Для того чтобы нести в мир искусство, в тебе должна быть искра, такая, которой не было ни у кого прежде, которая по-новому осветит давно известные произведения. Только тогда эльф может представлять на суд публики свои творения. И только поэтому мы имеем хорошо развитый художественный вкус! А ещё — в искусстве недопустима магия. Если ты не трудишься ночами над скульптурой, холстом или музыкальной поэмой, если за тебя всё сделала магия, то в твоём творении не будет этой искры, этой жизни, без которой произведение искусства не имеет художественной ценности… Знаешь, что является главным критерием того, что ты занимаешься своим делом?
— Что? — с интересом подался вперед принц.
— Ты просто не можешь его не делать! Эвелис рисует. И она делает это практически постоянно. Я спрашивала её, что она чувствует при этом. Она ответила, что
Эарлан прислушивался к себе и находил, что никогда прежде мысли и чувства не менялись в его душе так быстро.
— А чем занимаются остальные в твоей семье? — спросил он.
— Моя мама очень любит книги… Кажется, она может провести целую жизнь, не выходя из книжного хранилища! Что она, собственно, и делает. За книгами ведь тоже нужен уход, и одной магией здесь не обойдешься. А мама переписывает их, делает гравюры, обложки, знает, где, что и о чем лежит в этих огромных комнатах, в которых не видно потолков… Я часто помогаю ей в свободное время, и мне это нравится. Наверное, когда я вернусь из школы, начну с того, что буду ухаживать за книгами в хранилище, — Сенеренталь улыбнулась. — Не обязательно делать что-то из ряда вон выходящее. Полезным может быть и что-то простое. Когда думаешь о том, чтобы принести пользу, каждый находит свое дело. Мой старший брат Лаулон, например, состоит в штате градоначальника… Должен же кто-то заниматься такой малоприятной деятельностью — за всеми следить и держать ответственность, если случится что-то плохое, не приведи Создатель, — спокойно рассказывала эльфийка, когда принц прервал её заливистым хохотом.
— Тише ты! — испугалась девушка. — Таким громким звукам даже магия не помеха. И что тебя так рассмешило?
— То, как ты рассуждаешь об обязанностях лиц, стоящих у власти… Слышали б тебя наши городские управляющие! Подумать только — самую желаемую и доходную должность ты описываешь с таким неудовольствием!
— Что же может быть желаемого, когда это так трудно? Я ни за что бы не решилась нести ответственность ни за кого, кроме себя. Ну, и кроме своей семьи, конечно же… А ваши управляющие просто не исполняют своих обязанностей. Некоторые даже не догадываются о том, что они есть. Поэтому так и жаждут получить должность, которая даст им власть над другими. Некоторые живущие не имеют понятия о том, что власть — это не вседозволенность по отношению к вверенным существам и вещам, а ответственность за их сохранность и благополучие.
— Да уж, вы действительно особенный народ, — просмеявшись, проговорил волшебник.
— Все особенны по-своему, — сказала Сенеренталь.
— Но вы особенны очень по-особенному! — улыбнулся Эарлан. — Вы какие-то… я даже слова подобрать не могу.
— Знаешь, тот, кто однажды побывал в небе, почувствовал сопротивление ветра и нежность облаков, увидел красоту зарождающегося рассвета и величие Тоукси с высоты полета — тот никогда уже не будет относиться к миру иначе как с трепетом и любовью…
— Нашел! — радостно заключил принц. — Улетевшие!
Эльфийка удивленно отстранилась, потом весело рассмеялась, запрокинув голову.
— Это ты верно сказал! — От веселья её голос стал звонче. — Жаль, что крылатые животные вам не поддаются. Это, конечно, совсем не тоже самое, что на своих крыльях, но всё-таки!..
Эарлан непритворно побледнел.