Следующим утром Олоримэ едва смогла проснуться к утренней трапезе. Она чувствовала ужасающую усталость после вчерашней тренировки, которую сама устроила себе после того, как Эвелис и Тарья решили, что им на сегодня достаточно. Зато физическая изможденность позволила девушке заснуть сразу без всяких размышлений, едва голова коснулась подушки.
«Олоримэ, после завтрака Повелитель сразу хочет собрать совет», — сообщила Тарья, услышав, что третья предназначенная проснулась. Эльфийка кивнула, принимая к сведению, и открыла шкаф. «Совет, говорите?» — вдруг усмехнулась она про себя и опустила руку на тяжелую темно-зеленую ткань вызывающе роскошного платья, которое прислала ей мать, когда Олоримэ и Эвелис только-только осваивались во дворце. Вероятно, старшая Старлен представляла себе дочь в этом наряде на каком-нибудь важном заседании. И почему-то сейчас Олоримэ до дрожи в кончиках пальцев захотелось надеть это великолепие, которое невероятно подчеркивало её красоту — всё же мать хорошо знала сильные стороны внешности своей дочери.
Эвелис, уже сидевшая за столом, когда Олоримэ спустилась в обеденный зал, расширила глаза, увидев предназначенную подругу. Тарья никак не выразила своего отношения к вычурному платью. Впрочем, сегодня все были странно рассеянны и погружены в свои мысли, поэтому никто не обратил внимания на то, в чем появилась Олоримэ. А может быть, наоборот, всем было слишком понятно и знакомо это странное чувство желания жизни, которое всегда возникает перед лицом смертельной опасности, под угрозой того, что скоро всё привычное может рухнуть, погребая под собой все эти роскошные платья, несказанные слова, непережитые эмоции? Может быть, поэтому в минуты, когда, казалось бы, о мелочах думать просто невозможно, именно о них и хочется думать больше всего?
Повелитель и Хранительница бесшумно появились в обеденном зале, и эльфы встали, приветствуя их. Ирелант и некоторые другие ясновидящие совета, вошедшие вслед за ними, молча сели на свои места, и началась трапеза, сопровождаемая только трелями птиц за окном.
Эвелис украдкой оглядела стол и снова уставилась на узорчатую серебряную тарелку перед собой. Когда она впервые спустилась в белый зал на утреннюю трапезу, то была очень удивлена здешним обычаем. Всего во дворце жило тридцать восемь эльфов: Повелитель со своей семьей, наставники для Орвила, ясновидящие из совета и даже некоторые члены их семей. Когда дети уже создавали собственные семьи, и кхэль или кхэлин живущего при дворце больше не имели обязанностей дома, Повелитель разрешал поселиться им вместе в специальном крыле, где жили все, кто состоял в совете. И обитатели дворца сами держали порядок в своем огромном доме. Потому что никогда и нигде не было у эльфийского народа разграничения на свободных и прислуживающих. Приготовление еды было обязанностью всех эльфиек, живших здесь, и даже сама Хранительница трона раз в два декадона спускалась в подземные залы, хранившие сборы осеннего урожая и бочки с искристым медовым напитком. После всякой трапезы те же эльфийки, которые готовили сегодня блюда, призывали стихию воды, убирая столы и очищая приборы, закрывали их в высокие ящики и оставляли зал до обеда или до вечера.
Устройство жизни Повелителя раньше никогда не занимало мыслей Эвелис. А если бы занимало, то увиденное, пожалуй, не удивило бы её настолько, потому что к такому видению пришла бы она сама. Комнаты убирались также их обитателями, а в коридоре ей несколько раз приходилось видеть эльфов, проходящих мимо стен с заклинанием воды.
— Эвель, о чем ты задумалась? — окликнула подругу сидевшая рядом Сенеренталь. Эльфийка улыбнулась и покачала головой.
— Я счастлива, Сенери, что Создатель привел меня сюда, — тихо ответила она.
— Мне нужны сразу после трапезы совет и Стражница, — возвысив голос, произнес Повелитель. — Надо ещё раз уточнить расположение врага и обсудить наше. Предназначенные тоже должны присутствовать.
Тишина, так резко прерванная спокойным и уверенным голосом Лакима, потеряла свою власть, и эльфы заговорили спокойно и певуче, стараясь не мешать другим беседующим.