— Да тут такое дело, — почесал затылок Гера, нисколько не смущаясь. — Мальчонку в Оймякон отвозили вместе с фельдшером. Аппендицит, видишь ли. А с ночи дождь зарядил, дорогу размыло. Еле продрались.
— Успели? — Мамонов покосился на подошедших Дмитрия и брата Алексея.
— Туда успели, а обратно только час назад вернулись. Ты уж не серчай, княже.
— Молодец, молодец, — махнул рукой Георгий и сел в подъехавший внедорожник. Димка и брат Алексей залезли следом, а на переднее сиденье запрыгнул Костя — старший охраны — бывший военный, служивший на границе с Китаем в егерском отряде.
Костя что-то сказал своим парням, и те зашагали по колее в сторону улуса. Обогнавший их «Охотник» проскочил в самый его центр и остановился возле бревенчатого балагана-юрты, где князя уже встречал сам Чакыр вместе со старейшинами, обряженными в нарядно вышитые шубы из оленьей шкуры и меховые шапки, несмотря на относительно теплую погоду.
Сам балаган представлял из себя большую трапецию, выложенную из оцилиндрованных бревен, поставленных вертикально, что выглядело необычно. Если раньше щели между ними плотно набивали навозом, дерном и стружкой, то теперь использовались современные утепляющие материалы. Расширенная к земле форма стен позволяла экономно и быстро согревать помещение камельком — домашней печкой-мазанкой. Крыша была покрыта дерном.
В осовремененном балагане князца Чакыра имелись даже окна, правда, узкие и легко закрывающиеся в случае непогоды.
— Тойон Георгий, рад тебя видеть в добром здравии, — сделал легкий, почти незаметный поклон Чакыр, но не его широком скуластом лице не было заметно ни тени улыбки. Он сохранял величие, как и полагается хозяину улуса. И говорил, кстати, на русском, совершенно свободно. Сказывалась жизнь бок о бок с русскими поселенцами, живущими в нескольких километрах от улуса.
— Чакыр-хаан, — так же, не показывая эмоций, Георгий остановился в нескольких шагах от князца, намеренно назвав его так, зная слабость пятидесятилетнего тойона к подобному титулу. Пусть это и было не совсем правильно. Хан здесь один. Он, Мамонов Георгий. — Приветствую тебя. Как твое здоровье, здоровье твоей семьи? Много ли кобылиц принесло приплод?
Вот теперь Чакыр расплылся в улыбке. Даже глаза умудрился расширить, старый лис.
— Все прекрасно, тойон Георгий, боги благословенны к нам, — сказал он величаво, а старейшины закивали, рассыпая мелодичный звон колокольчиков, висящих на широких поясах. — Много жеребят народилось, скот в изобилии, все сыты и здоровы. Не желаешь с дороги отдохнуть, выпить айрана?
— Охотно, — Мамонов направился ко входу, накрытому деревянным настилом от дождей. Рядом с ним шел Чакыр, следом Дима и Алексей со старейшинами.
Георгий понимал, что тойон не зря позвал старейшин рода в свой дом. Намечался серьезный торг за княжну, и отказываться теперь от предложения Чакыра — себе дороже. Так неужели придется пожертвовать Андрейкой? Увы, Аксинья была права. Сейчас ни один аристократический род не согласится выдать своих дочерей замуж за антимага. У князя было опасение, что Булгаковы, расстроенные упущенной выгодой от сделки с императором, пустят слушок о «неполноценности» младшего княжича Мамонова. Вряд ли они в открытую будут говорить об Антимаге; побоятся гнева Мстиславских, но репутацию парню могут подпортить серьезно. Впрочем, государь не наивный юноша, сразу поймет, откуда ветер дует. Нет, Булгаковы будут молчать.
Мужчины расселись на нарах вокруг длинного стола, и женщины дома быстро накрыли его, выставляя разнообразные кушанья для важных гостей. Но первое, что было предложено, так это кобылий кумыс и жеребятина, считавшаяся у якутов благородным мясом. Здесь была и кровяная колбаса, саламат в горшочках, простокваша, а из большого чугунка пахло наваристой ухой из нельмы.