Впрочем, лично меня это более чем устраивало. Подростковая непосредственность, прямолинейность и очень неплохие мозги моей собеседницы позволили в кратчайшие сроки закончить программу подсказок для будущих Колец. Большую часть материала для неё я составил уже давно, если так, конечно, можно выразиться про несколько дней, но как показала практика, ряд естественных для человека вопросов я не учёл. Всё-таки иногда сложно ставить себя на место простого жителя этой планеты, слишком многие вещи я воспринимаю как естественные и очевидные, в то время как местные, даже владеющие высшим образованием, не всегда способны вообще вообразить их существование. И наоборот, многие очевидные и естественные для людей вещи мне, как обладателю криптонско-божественных генов, даже в голову не придут. В общем, Барбара мне очень помогла, хотя сама об этом так и не узнала.
Распрощались мы вполне довольные друг другом. Как со мной связаться через Кольцо, я ей объяснил, дальнейшее общение предполагалось вести уже дистанционно и не слишком часто — донести до неё мысль о моей занятости было совсем не сложно. При этом лично обо мне за всё время диалога она практически ничего не узнала, о чём наверняка сообразила лишь после расставания, так что у девочки будет на что переключить своё жгучее любопытство, сейчас обращённое к фигуре Бэтмена.
Что касается меня, то, помимо мисс Гордон, я планировал встретиться в Готэме с ещё одним человеком.
Ядовитый Плющ, или же Памела Айсли. Прошло уже больше месяца с момента её ареста и отправки в закрытую лечебницу Аркхэм, содержащую в своих стенах массу крайне буйных психопатов, которым, как показывает практика абсолютного большинства известных мне реальностей, совершенно не способна помочь. Скорее уж наоборот. Например, нынешний глава сего лечебного заведения, доктор Стрэндж, мало чем отличался от своих пациентов в плане психического здоровья, более того, его, так сказать, «сдвиг» выражался в любви к экспериментам над чужой психикой, в результате чего многие его пациенты не только не выздоравливали, но и крайне усугубляли свои патологии. В будущем же это должно было коснуться не только пациентов, но и персонала Аркхэма, в частности, незабвенной Харлин Франсис Квинзель, более известной как Харли Квин, что сейчас как раз заканчивает факультет прикладной психиатрии и должна вскоре поступить интерном в готэмскую лечебницу.
Впрочем, сейчас речь шла не о Стрэндже с его жертвами, а о девочке, что несколько недель провела в обстановке крайнего психологического напряжения, а значит, весьма вероятно, созрела для знакомства.
Внутренняя сеть лечебницы, к коей я заблаговременно подключил дрона, наверняка содержала не все материалы по обследованию пациентов, всё же люди до сих пор предпочитали работать в основном с бумажными носителями информации, а при переносе данных в компьютерные базы часто вполне умышленно опускали часть, на первый взгляд, несущественных деталей. К этому я давно привык и на иное не рассчитывал. Однако даже тех крох, что присутствовали в электронной копии её медицинской карты, было достаточно, чтобы уяснить простой факт — свою одержимость идеями защиты растений она отбрасывать и не думала.
Отчасти это было печально, но в то же время — вполне ожидаемо. Насколько мне было известно, улучшение у неё наступит, но лишь через несколько лет, после долгой череды набивания шишек и шоковой терапии, обеспеченной многочисленными случаями, когда её жизнь висела на волоске. Так долго ждать я не собирался, тем более что в процессе становления на место мозгов она приобретёт ряд не слишком приятных черт характера, из которых полное отсутствие малейшего доверия к окружающим — далеко не самая сложная. Я же планировал изъять Памелу из Аркхэма и, для начала, обеспечить ей уход действительно профессиональных врачей, озабоченных именно излечением пациента, а не своими изысканиями. Кандидатуры уже были подобраны, оставалось лишь выбрать наименее болтливых, но это потом, сейчас требовалось посмотреть на саму девушку и составить личное мнение.
Остров Нероуз, на котором располагалась лечебница, встретил меня редким освещением вдоль немногочисленных дорог и ночной тишиной. Охрана хоть и была, но даже без оптической маскировки вряд ли смогла бы заметить подлетающую на фоне чёрного неба фигуру. Ну разве что я бы продолжил сиять лампой накаливания и двигался со скоростью пешехода, но до подобного уровня, несмотря на обстановку психбольницы, я ещё не опустился.
Проникнув внутрь здания через окно второго этажа, я сверился со схемой помещений и не торопясь направился к камере Ядовитого Плюща. Да-да, не палате, а именно камере, которые здесь полагались для всех опасных пациентов. Согласно данным из местной сети, содержалась Памела в каменном мешке на минус втором уровне лечебницы; окон на улицу нет, растений нет, на десятки метров вокруг — кирпич и бетон. В общем, самостоятельно ей сбежать пока возможности не представлялось.
Путь прошёл спокойно, по ночному времени коридоры были пусты, основная часть персонала разъехалась по домам, а редкие охранники и камеры видеонаблюдения при всём желании не могли бы что-то разглядеть сквозь оптическую маскировку моей нейроброни. Не сказать чтобы система безопасности здесь вообще «мышей не ловила», но даже до какого-нибудь городского банка среднего звена тут пока было довольно далеко, чего уж говорить о противостоянии кому-то моего калибра? Пристанище Памелы я нашёл, призванную наблюдать за уже спящей девушкой камеру наблюдения закольцевал, после чего без всяких изысков сформировал кольцом в замочной скважине ключ и отпер дверь.
— Кто здесь? — механический замок лязгнул и разбудил обитательницу камеры, которая тут же подскочила на койке и настороженно вгляделась в проём.
Не спеша отвечать, я молча прошёл внутрь и вновь запер дверь, после чего созданный из света ключ благополучно рассеялся прямо в замочной скважине, а я осмотрел девушку. Темнота в помещении мне не мешала, как и то, что мисс Айсли рефлекторно натянула одеяло почти до самых глаз. Лёгкое усилие глазных мышц — и преграда исчезает, открывая мне невысокую девочку-подростка с бледно-зелёной кожей, одетую в больничную белую пижаму. Пышные насыщенно-рыжие волосы спускаются чуть ниже плеч, распахнутые в испуге глаза отливают зелёной радужкой, фигура ещё не избавилась от подростковой угловатости, а сердце учащённо колотилось, явно от непонимания происходящего.