— Нас в комнате четверо живет. Представляешь, я думал, что мальчишкам лет по двадцать, оказалось, что двоим больше сотни. А одному и вовсе лет двести. В их расах взрослеют долго. Общаемся между собой на межгалактическом. Сегодня ночью проснулся от шёпота. Эти балбесы обсуждали, как пройти мимо поста и выйти в общий коридор, чтобы не попасться сержантам-воспитателям и не загреметь в карцер. Я начал было отговаривать, но они упёрлись, что непременно надо сходить и понять, что там такое происходит и почему от курсантов это скрывают. Один из пацанчиков сын какой-то шишки из Синклита, вот и решил из себя разыграть крутого. А те двое ему в рот заглядывают. Зелёные совсем мальчишки. Глупые. Не могу я их одних отпустить.
Я дёрнула Виктора за рукав. И жестами показала — не ходи!
— Если там опасно, то они одни погибнут!
Я закатила глаза. Как ему объяснить, чтобы они все туда не лезли? Прижала руки к груди. Ой, как я могла забыть? Начала расстегивать верх комбинезона. У моего приятеля заблестели глаза. Ага, счаз, размечтался! За шнур вытащила из-под одежды кисет с артефактами. Достала серьги и протянула собеседнику.
— Ты что? — возмутился тот. — Это же бабские цацки.
Мне надоело его уговаривать. Потянула за ворот, чтобы наклонился, и прицепила на ухо одну из клипс.
«Теперь ты должен меня слышать», — протранслировала ему ментально.
— Ух ты! — вторую надел сам.
«Слушай, моя интуиция вопит от ужаса. Нельзя идти вниз! Доложи сержантам, чтобы заперли мальчишек».
— Никогда не был крысой и становиться не собираюсь! Существует правило — нельзя закладывать товарищей. Одних тоже не пущу. Они же необстрелянные, выживать в условиях боя не обучены.
«Ты там воевать собрался?»
— Понимаешь, среди боевиков ходят слухи, что внизу появилось нечто опасное. Никто не видел, но все ощущают тревогу. Преподы и сержанты молчат — кажется, сами ничего не знают.
«А ты Робин Гуд?»
— Нет. Сам не хочу идти, но... Ты же меня понимаешь.
«Понимаю — такая же дура. Слушай, давай я Инку расскажу? И пусть меня считают кем угодно».