Несмотря на царящую вокруг жару, человек старательно кутался в длинный балахон. Все застежки были застегнуты, капюшон полностью скрывал лицо, полы были заправлены в сапоги, и даже рукава завязаны узлами. Всем своим видом человек напоминал душевно больного, которого хотели максимально обездвижить подручными средствами. Действительно, балахон очень плотно облегал тело, и не на шутку стеснял движения. Даже просто идти так, давалось не малым трудом. Прижатые к туловищу руки, постоянно затекали, а заправленные полы, не давали идти в полный шаг. Еще большее сходство с умалишенным придавало невнятное бормотание, раздававшееся из-под капюшона.
-Ворум, ублюдок. И как я поддался на уговоры этого старпера. Выродок, отродье болотной тинску[2]. Иди ко мне в ученики, выбьешься в люди. Возьмут в армию, а там чины и слава. СКОТИНА! Сдохнуть я теперь должен, из-за этой славы.
Рука потянулась к висящей на поясе фляге. Кое-как, протиснув флагу ко рту, так чтобы не раскрывать балахон, и не выпустить спасительную прохладу. Дескетор сделал глоток, и вновь начал протискивать флягу, пытаясь вернуть её на место.
-И чего раде я повелся на его посулы. Учился бы на ветродуя, сидел бы себе сейчас на корабле, ветер попутный нагонял. Ел бы… - При мысли о том, чем питаются моряки, и так уже пустой желудок, протестующие забурчал, напоминая о своем прошлом опыте корабельной жизни.
Так случилось, что он был вынужден провести несколько месяцев в море, и соответственно питаться тем, что предложат. На что захочется, денег не было. А предлагали тогда не густо, серо-зеленая похлебка сменялась зелено-серой кашей. И все бы ничего, за пару недель попривыкся и даже научился получать удовольствия от столь простой «еды». Но неожиданно, как это порой бывает, на пути попалась стая вастов[3], и у кого-то возникла мысль разнообразить рацион чем-нибудь мясным. Мяса васта и так далеко не мечта гурмана, вкус то вполне сносный, если проварить хорошо, а вот запах. Воняло оно так, словно неделю тухло. Ничем не перешибешь. А пойманный еще и красным был ко всему же. В общем, при разделке - вонь стояла такая, что сам ликска[4] зажал бы нос.
Невольно поморщившись, чувствуя, как к горлу подступает комок, от всплывавших с глубин памяти гастрономических экспериментов. Что бы отвлечься от столь печальной страницы своей биографии, Дескетор попытался думать о чем-то другом. Но едва ли от этого было легче. Единственное что сейчас лезло в голову, это жара и жажда.
-[Цензура] Ворум.
В лицо ударил свежий ветерок. Этот, казалось бы, добрый знак, в раскаленной до предела пустыни, на самом деле ничего хорошего не сулил. Дескетор нервно оглядываться по сторонам, высматривая хотя бы какое-то укрытие от ветра. Но тщетно. Ничего, кроме раскаленного солнцем песка вокруг не было. А на горизонте уже поднималась огромная пыльная стена.
Гигантская воронка смерча, вобравшего в себя несколько сот санн[5] песка, неумолимо надвигалась прямо на него. Ветер, словно имея разум, пытался достать, поглотить, уничтожить, весь мусор, что осквернял одним своим существованием монотонный пустынный пейзаж. И, к его большему несчастью, этим самым мусором и был Дескетор.