— Так зачем же ему опять идти, ежели уже всё есть? — опешил простосердечный Казимир.
Мальчишка покосился на него, глядя, как на дурачка, и не нашёлся, что ответить, наверное, подумав, что тот шутит.
Ещё Казимир слыхал, что склочный старик пытался отговорить кнеса брать молодого «криволапого лопуха» вместо себя, но тот даже обсуждать это не стал, оставив Белуна при городе. Когда дело дошло до подготовки и сборов, Казимир, пускай и нехотя, но вынуждено пришел к старому ведуну за помощью. Целебные травы, коренья, припарки, грибы — для огромного войска нужна была целая прорва запасов, кои заготавливали городские собиратели. Всё это добро хранилось в амбаре Белуна. Когда явился «презренный шлында», старик бы рад послать его куда подальше, но опытный Ратибор заранее предупредил Казимира, как правильно вести разговор.
— Скажешь ему, что сам погрузишь всё необходимое в телегу, а забирать явятся мои ребятки Мечислав с Юрасом, — хохотнув, посулил воевода. — Он тебе не то, что амбар откроет, ещё таскать поможет, лишь бы мои орлы сами ничего не трогали!
Так Белун и оказался у Казимира во временном услужении, хоть и до последнего не хотел того признавать, при любом удобном случае демонстрируя своё превосходство.
— А кем был этот Талмат? — снова спросил Казимир, поняв, что Белун упорно делал вид, будто не слышал вопроса.
— Старший брат Карама… нашему кнесу, стал быть, названный брат.
— Названный? — удивился Казимир. — Это как?
— Давно это было… лет двадцать пять уж прошло… прежний кнес Белозерска Велизар, отец Велерада, разбил на поле сечи Метигая отца Карамы и Талмата.
— Они враждовали?
— Ну, конечно, враждовали, — раздражённо глянув на Казимира, ответил Белун. — Печенежская дружба, она как щит. Ежели рука с нужной стороны, то держит крепко, а ежели не с той, то и шипом может в рожу ткнуть. Когда Велизар побил Метигая, то поступил благородно… и мудро. Кнес не стал разорять и обижать людей поверженного врага. Он взял с того слово, что отныне биться они станут лишь плечом к плечу, а не друг с другом. А чтобы Метигай не забыл, взятой с него клятвы, Велизар забрал на воспитание его старшего сына — Талмата.
— Вот оно как… — протянул Казимир.
— Да, Талмат рос и обучался воинскому искусству с названным братом Велерадом у нас Белозерске. Они жили вместе и, говорят, стали друг дружке почти родня. Кнес и хотел, чтобы они стали роднёй…
— Кнес сказал, что присмотрел для него невесту, — припомнив недавний разговор, подсказал Казимир.
— Изначально речь шла вовсе не об этой пыне! — хмуро буркнул Белун. — Кнес собирался… А чего я вообще тебе это рассказываю? — вдруг осёкся старый ведун, глядя на молодого. — У тебя дел других нет, как со мной лясы точить? А ну, пшёл, прочь! Что с меня спросили, я всё вам дал.
Казимир только плечами пожал, набиваться в дружбу старому брюзге он не собирался. Ближе к вечеру в лагере под стенами вновь началась какая-то суматоха. В свете факелов мелькали серые тени, разбрасывая металлические отблески. Слышалась ругань, смех и непонятные ведуну слова на чуждом гортанном наречии. Виляя между многочисленными кострами и палатками, Казимир вышел к тому месту, откуда доносились крики. Его глазам предстали новоприбывшие воины. Молодцы были как на подбор светловолосые и ясноглазые, хотя ведун заметил и парочку рыжих, да пяток чернявых. Красные и голубые рубахи, кожаные штаны, у всех на плечах волчьи меха, хоть и лето на дворе, за спинами повязаны объёмистые позвякивающие мешки (с воинским снаряжением, вестимо) и круглые шиты с белыми и красными полосами. Некоторые воители посинили себе усы, а иные так разукрасили лица, что у Казимира не осталось сомнений в их принадлежности.
— Нурманы, — выдохнул он.
Варяжских наёмников прибыло сто двадцать человек. Они хотели было пройти в город, но их не пустили. Казимир прибыл как раз, когда затевалась ссора. Командовавший отрядом могучий и грозный варяг, опиравшийся на рукоять огромного двуручного топора, гневно рокотал, то и дело указывая на ворота. Застывший перед ним воин, казался крохотным и щуплым, хотя Казимир и знал, что так витязь выглядит лишь в сравнении с северным гигантом. Гордо сложив руки на груди, он качал головой, отвечая нурману тихо и с достоинством. Прислушавшись, Казимир понял, что понимает их, потому что они то и дело переходили с одного наречия на другое.